Ранним утром служанка Лиза стучится в спальню к барышне. Софья откликается не сразу: она всю ночь беседовала со своим возлюбленным, секретарем отца Молчалиным, живущим в этом же доме.

Неслышно появившийся отец Софьи, Павел Афанасьевич Фамусов, заигрывает с Лизой, которой еле удается отбиться от барина. Испугавшись, что его могут услышать, Фамусов исчезает.

Выходя от Софьи, Молчалин в дверях сталкивается с Фамусовым, который интересуется, что делает здесь секретарь в столь ранний час? Фамусова, ставящего в пример собственное «монашеское поведение», кое-как успокаивают.

Оставшись с Лизой вдвоем, Софья мечтательно вспоминает о так быстро промелькнувшей ночи, когда они с Молчалиным «забылись музыкой, и время шло так плавно», а служанка еле сдерживает смех.

Лиза напоминает госпоже о прежней ее сердечной склонности, Александре Андреевиче Чацком, который уже три года странствует в чужих краях. Софья же говорит, что ее отношения с Чацким не выходили за пределы детской дружбы. Она сопоставляет Чацкого с Молчалиным и находит в последнем достоинства (чувствительность, робость, альтруизм), которых нет у Чацкого.

Неожиданно появляется сам Чацкий. Он засыпает Софью вопросами: что нового в Москве? как поживают их общие знакомые, кажущиеся Чацкому смешными и нелепыми? Без всякой задней мысли он нелестно отзывается о Молчалине, который, вероятно, сделал карьеру («ведь нынче любят бессловесных»).

Софью это задевает настолько, что она шепчет про себя: «Не человек, змея!»

Входит Фамусов, тоже не слишком обрадованный визитом Чацкого, и спрашивает, где Чацкий пропадал и чем занимался. Чацкий обещает обо всем рассказать вечером, поскольку он еще и домой не успел заехать.

Во второй половине дня Чацкий снова появляется в доме Фамусова и расспрашивает Павла Афанасьевича о дочери. Фамусов настораживается, уж не метит ли Чацкий в женихи? А как бы отреагировал на это Фамусов? — в свою очередь осведомляется молодой человек. Фамусов уклоняется от прямого ответа, советуя гостю сначала привести в порядок дела и добиться успехов по службе.

«Служить бы рад, прислуживаться тошно», — заявляет Чацкий. Фамусов упрекает его в излишней «гордости» и ставит в пример покойного своего дядю, который добился чинов и богатства, раболепно прислуживая императрице.

Чацкого этот образец никак не устраивает. Он находит, что «век покорности и страха» уходит в прошлое, а Фамусова эти «вольнодумные речи» возмущают, он и слушать не желает таких нападок на «золотой век».

Слуга докладывает о прибытии нового гостя, полковника Скалозуба, которого Фамусов всячески обхаживает, считая выгодным женихом. Скалозуб простодушно хвастается своими служебными успехами, которые достигнуты отнюдь не воинскими подвигами.

Фамусов произносит пространный панегирик московскому дворянству с его хлебосольством, консервативными старичками вельможами, властолюбивыми матронами и умеющими себя преподнести девицами. Он рекомендует Чацкого Скалозубу, причем фамусовские похвалы для Чацкого звучат почти как оскорбление. Не выдержав, Чацкий разражается монологом, в котором обрушивается на тех льстецов и крепостников, что восхищают хозяина дома, обличает их «слабодушие, рассудка нищету».

Мало что понявший из речей Чацкого Скалозуб соглашается с ним в оценке напыщенных гвардейцев. Армия, по мнению бравого служаки, ничуть не хуже «гвардионцев».

Вбегает Софья и бросается к окну с криком: «Ах, Боже мой, упал, убился!» Оказывается, это Молчалин «треснулся» с лошади (выражение Скалозуба).

Чацкий задумывается: почему так испугана Софья? Вскоре приходит Молчалин и успокаивает присутствующих — ничего страшного не произошло.

Софья старается оправдать свой неосторожный порыв, но лишь усиливает зародившиеся у Чацкого подозрения.

Оставшись наедине с Молчалиным, Софья тревожится о его здоровье, а тот обеспокоен ее несдержанностью («Злые языки страшнее пистолета»).

После разговора с Софьей Чацкий приходит к выводу, что она не может любить столь ничтожного человека, но тем не менее бьется над загадкой: кто же ее возлюбленный?

Затевает Чацкий беседу и с Молчалиным и еще более укрепляется в своем мнении: невозможно любить того, чьи достоинства сводятся к «умеренности и аккуратности», того, кто не решается иметь собственное мнение и преклоняется перед знатностью и властью.

На вечер к Фамусову продолжают съезжаться гости. Первыми прибывают супруги Горичевы, старые знакомые Чацкого, с которыми он беседует по-дружески, тепло вспоминая прошлое.

Появляются и другие лица (княгиня с шестью дочерями, князь Тугоуховский и др.) и ведут пустейшие разговоры. Графиня-внучка пытается уколоть Чацкого, но он легко и остроумно парирует ее выпад.

Горич представляет Чацкому Загорецкого, прямо в глаза характеризуя последнего как «мошенника» и «плута», но тот делает вид, что нисколько не задет.

Приезжает Хлестова, старуха властная и не терпящая никаких возражений. Перед ней проходят Чацкий, Скалозуб и Молчалин. Благоволение Хлестова выражает лишь секретарю Фамусова, поскольку он хвалит ее собачку.

Обращаясь к Софье, Чацкий иронизирует по этому поводу. Софью саркастическая речь Чацкого бесит, и она решает отомстить за Молчалива. Переходя от одной группы гостей к другой, она исподволь намекает на то, что Чацкий, похоже, не в своем уме.

Слух этот тотчас разносится по всей гостиной, а Загорецкий добавляет новые подробности: «Схватили, в желтый дом, и на цепь посадили». Окончательный приговор выносит графиня-бабушка, глухая и почти выжившая из ума: Чацкий — басурман и вольтерьянец. В общем хоре возмущенных голосов достается и всем прочим вольнодумцам — профессорам, химикам, баснописцам...

Чацкий, потерянно бродящий в толпе чуждых ему по духу людей, сталкивается с Софьей и с негодованием обрушивается на московское дворянство, которое преклоняется перед ничтожеством только потому, что оно имело счастье родиться во Франции. Сам Чацкий убежден, что «умный» и «бодрый» русский народ и его обычаи во многом выше и лучше иностранных, но его никто не хочет слушать. Все кружатся в вальсе с величайшим усердием.

Гости уже начинают расходиться, когда опрометью вбегает еще один старый знакомый Чацкого, Репетилов. Он кидается к Чацкому с распростертыми объятиями, с места в карьер начинает каяться в различных прегрешениях и приглашает Чацкого посетить «секретнейший союз», состоящий из «решительных людей», которые безбоязненно рассуждают о «матерьях важных». Однако Чацкий, знающий цену Репетилову, кратко характеризует деятельность Репетилова и его друзей: «Шумите вы и только!»

Репетилов переключается на Скалозуба, рассказывая ему горестную историю своей женитьбы, но и тут не находит взаимопонимания. Лишь с одним Загорецким удается Репетилову вступить в разговор, да и то предметом их обсуждения становится сумасшествие Чацкого. Репетилов сначала не верит слуху, но остальные настойчиво убеждают его, что Чацкий — настоящий сумасшедший.

Задержавшийся в комнате швейцара Чацкий все это слышит и негодует на клеветников. Его беспокоит только одно — знает ли Софья о его «сумасшествии»? Ему и в голову прийти не может, что именно она распустила этот слух.

В вестибюле появляется Лиза, за ней плетется заспанный Молчалин. Служанка напоминает Молчалину, что барышня ждет его. Молчалин признается ей, что ухаживает за Софьей, дабы не потерять ее приязни и тем самым укрепить свое положение, по-настоящему же ему нравится одна Лиза.

Это слышат тихо подошедшая Софья и прячущийся за колонной Чацкий. Разгневанная Софья выступает вперед: «Ужасный человек! себя я, стен стыжусь». Молчалин пытается отпереться от сказанного, но Софья глуха к его словам и требует, чтобы он сегодня же покинул дом своего благодетеля.

Чацкий тоже дает волю чувствам и обличает коварство Софьи. На шум сбегается толпа слуг во главе с Фамусовым. Он грозится отослать дочь к тетке, в саратовскую глушь, а Лизу определить в птичницы.

Чацкий горько смеется и над собственной слепотой, и над Софьей, и над всеми единомышленниками Фамусова, в обществе которых и впрямь трудно сохранить рассудок. Восклицая: «Пойду искать по свету,/Где оскорбленному есть чувству уголок!» — он навсегда покидает некогда столь дорогой ему дом.

Сам же Фамусов более всего озабочен тем, «что станет говорить/Княгиня Марья Алексевна!»