О чем поет соловей?

М. Зощенко

 

Русские писатели-сатирики в 20-е годы отличались осо­бенной смелостью и откровенностью своих высказываний. Все они являлись наследниками русского реализма XIX века. Имя Михаила Зощенко стоит в одном ряду с такими именами в русской литературе, как А. Толстой, Илья Ильф и Евгений Петров, М. Булгаков, А. Платонов.

Популярности М. Зощенко в 20-е годы мог позавидовать любой маститый писатель в России. Но его судьба сложилась в дальнейшем сурово: ждановская критика, а далее — долгое забвение, после которого вновь последовало «открытие» этого замечательного писателя для российского читателя. О Зощенко начали упоминать как о писателе, пишущем для развлечения публики. Сейчас нам хорошо известно, что Зо­щенко был талантливым и серьезным писателем своего вре­мени. Мне кажется, что для каждого читателя Зощенко от­крывается своей особой гранью. Известно, что многие недо­умевали, когда «Похождения обезьяны» навлекли на себя гнев чиновников от советской культуры. Но у большевиков, по-моему, было уже выработано чутье на своих антиподов. А. А. Жданов, критикуя и уничтожая Зощенко, который вы­смеивал глупость и тупость советской жизни, против собст­венной воли угадал в нем большого художника, представля­ющего опасность для существующего строя. Зощенко не прямо, не в лоб высмеивал культ большевистских идей, а с грустной усмешкой протестовал против любого насилия над личностью. Известно также, что в своих предисловиях к из­даниям «Сентиментальных повестей», с предлагаемым непониманием и извращением своего творчества, он писал: «На общем фоне громадных масштабов и идей эти повести о мел­ких, слабых людях и обывателях, эта книга о жалкой уходя­щей жизни действительно, надо полагать, зазвучит для неко­торых критиков какой-то визгливой флейтой, какой-то сен­тиментальной оскорбительной требухой». Мне кажется, что Зощенко, говоря так, защищался от будущих нападок на свое творчество.

Одна из наиболее, на мой взгляд, значительных повестей этой книги «О чем пел соловей». Сам автор об этой повести сказал, что она «... пожалуй, наименее сентиментальная из сентиментальных повестей». Или еще: «А что в этом сочине­нии бодрости, может быть, кому-нибудь покажется малова­то, то это не верно. Бодрость тут есть. Не через край, конеч­но, но есть».

Я считаю, что такую бодрость, какую предложил служите­лям культа писатель-сатирик, они воспринимать без раздра­жения не могли. Начинается повесть «О чем пел соловей» сло­вами: «А ведь» посмеются над нами лет через триста! Странно, скажут, людишки жили. Какие-то, скажут, у них были день­ги, паспорта. Какие-то акты гражданского состояния и квад­ратные метры жилой площади...»

Ясно, что писатель с такими мыслями мечтал о более до­стойном для человека мире. Его нравственные идеалы были устремлены в будущее. Мне кажется, Зощенко остро ощущал заскорузлость человеческих отношений, пошлость окружаю­щей его жизни. Это видно из того, как он раскрывает тему че­ловеческой личности в маленькой повести об «истинной любви и подлинном трепете чувств», о «совершенно необык­новенной любви». Мучаясь мыслями о будущей лучшей жизни, писатель часто сомневается и задается вопросом: «Да будет ли она прекрасна?» И тут же рисует простейший, расхо­жий вариант такого будущего: «Может быть, все будет бес­платно, даром. Скажем, даром будут навязывать какие-ни­будь шубы или кашне в Гостином дворе». Далее писатель при­ступает к созданию образа героя. Герой его — самый простой человек, и имя у него заурядное — Василий Былинкин. Чита­тель ждет, что автор сейчас начнет высмеивать своего героя, но нет, автор серьезно повествует о любви Былинкина к Лизе Рундуковой. Все действия, которые ускоряют разрыв между влюбленными, несмотря на их смехотворность (виновник — недоданный невестиной мамашей комод), я считаю, все же — семейная серьезная драма. У русских писателей-сатириков во­обще драма и комедия существуют рядом. Зощенко как бы го­ворит нам, что, пока такие люди, как Василий Былинкин, на вопрос: «О чем поет соловей?» — будут отвечать: «Жрать хочет, от того и поет», — достойного будущего нам не видать. Не идеализирует Зощенко и наше прошлое. Чтобы в этом убедиться, достаточно прочесть «Голубую книгу». Писатель знает, сколько пошлого и жестокого за плечами человечест­ва, чтобы можно было враз от этого наследия освободиться. Но я считаю, что объединенные усилия писателей-сатириков 20—30-х годов, в частности тех, кого я называл в начале своего сочинения, ощутимо приблизили наше общество к более достойной жизни.