Роль поэзии в жизни — ключевое место в мировоззрении поэта. Это та социальная ниша, которая позволяет поэту чув­ствовать себя нелишним в обществе и мире вообще. По способу определения места поэзии авторов можно разделить на два «лагеря»: на тех, кто считает поэзию дополнением (разумным) к общественному долгу, и тех, кто ставит ее во главу угла, почитает поэзию за определенный фактор поведения.

Я бы отнес Н. Гумилева ко второй группе, особенно учи­тывая его аполитичность (по крайней мере, в юные годы) во­обще и рецессивность социальных тем в его стихах в частности. Поэзия для Гумилева глубоко ритуальна. Николай Гуми­лев отдается ей полностью и этим гордится. Поэт предстает у него жрецом, который строчками-заклинаниями способен су­дить и корректировать действительность. Но за такие приви­легии необходимо платить — поэт становится вечным скиталь­цем конкистадором, потерявшим свое Эльдорадо, так ни разу его и не увидевшим.

Чрезвычайно ярки в лирике Гумилева мотивы призвания и служения: нечто сверхъестественное бесповоротно меняет жизнь. Например, в «Надменный, как юноша, лирик...» («Чужое небо») автору является некто незваный и блеском случайных жестов превращает жизнь в хаос:

 

...И стал я с тех пор сумасшедшим,

Не смею вернуться в свой дом

И все говорю о пришедшем

Бесстыдным его языком.

 

Очевидно, так становятся поэтами. Стоит обратить внима­ние на черты «надменного юноши», олицетворяющего поэзию. Он капризен и претенциозен, не ведает о такте, самососредо­точен, но в то же время нельзя не покориться его обаянию и «дерзкой игре перстнями».

Другой повторяющийся мотив — осознание необходимости жертвы и неотвратимости гибели на пути конкистадора; как не случайности, но платы, части ритуала. Например, стихо­творение «Конквистадор», где герой, умирая, не отказывается от цели:

 

...А пламя клубилось

И ждал конквистадор,

Чтоб в смерти открылось

Ему Эльдорадо.

 

В стихотворении «Заблудившийся трамвай» перед нами возникает образ вихря, потустороннего трамвая, мчащего героя сквозь мир навылет, через пространство и время, жизнь и смерть. Здесь встречается все разделенное, великое и малое, торжественное и сентиментальное.

Поэт ставится выше жизни, независимо от нее. Для него стираются временные рамки, он получает понятие о некой аб­солютной свободе, о «наджизненной» связи событий.

Но самое главное, поэт испытывает невозможную для смертного, неспособного попасть в «заблудившийся трамвай», гамму чувств:

 

Машенька, я никогда не думал,

Что можно так любить и грустить.

 

То есть поэзия для Гумилева самодостаточна и не требует иных оправданий своего существования. Поэт даже не пони­мает, как можно обходиться без этого единственно необходи­мого компонента бытия, без «светлого рая» и пути к нему. В заключение приведу первую строфу стихотворения «Христос»:

 

Он идет путем жемчужным

По садам береговым.

Люди заняты ненужным,

Люди заняты земным...