Николай Степанович Гумилев жил и творил в тот период русской жизни, когда наконец после долгого затишья насту­пил момент подлинного расцвета поэзии, который носит на­звание серебряного века. Еще в гимназические годы Нико­лай Гумилев проявляет интерес к поэзии французских поэ­тов парнасцев и символистов. В 1905 году он выпускает свой первый сборник «Путь конквистадоров», в котором дерзко уподобляет себя завоевателям новых земель, потому что счи­тает поэзию завоеванием, цель которого — наполнить «со­кровищницу поэзии золотыми слитками и алмазными диаде­мами». За свою короткую жизнь (1886—1921) поэт успевает выпустить такие прекрасные поэтические' сборники, как «Романтические цветы», «Жемчуга», «Колчан», «Огненный столп», которые действительно стали «бриллиантами» в со­кровищнице русской поэзии. Н. С. Гумилев не только тво­рит, он пытается стать одним из организаторов литературной жизни России. Из его литературных вечеров рождается объ­единение поэтической молодежи «Цех поэтов», в недрах ко­торого вызревает акмеизм — поэтическое направление, с ко­торым связаны имена Анны Ахматовой и Осипа Мандель­штама. Кроме того, Н. С. Гумилев был тонким литератур­ным критиком, теоретиком стиха.

Поэзия Николая Гумилева в разные периоды его творчес­кой жизни неодинакова. Поэт начинает с юношеского жела­ния изменить мир, подобно Будде или Христу. Иногда он ка­тегорически отрицает символизм, а иногда бывает настолько близок к нему, что трудно догадаться, что какое-то стихотво­рение принадлежит ему. Здесь вспоминаются слова А. Блока, поэта высоко ценимого Н. Гумилевым: «Писатель — растение многолетнее... душа писателя расширяется периодами, а тво­рение его — только внешние результаты подземного роста души». Так, ранний Гумилев тяготел к поэзии старших сим­волистов — К. Д. Бальмонта и В. Я. Брюсова, увлекался романтикой Р. Киплинга и в то же время обращался к зарубеж­ным классикам — В. Шекспиру, Ф. Вийону, Т. Готье. Позже он отходит от романтической декоративности экзотической лирики и пышной яркости образов и обращается к более чет­кой и строгой форме стихосложения, что и стало основой ак­меистического движения. Он был строг и неумолим к моло­дым поэтам, первый объявил стихосложение наукой и ремес­лом, которому нужно так же учиться, как учатся музыке и живописи. Он не приемлет в творчества того, что позже назо­вет литературной «неврастенией». Талант, чистое вдохнове­ние должны были, по его пониманию, обладать совершенным аппаратом стихосложения, и он упорно и сурово учил моло­дых мастерству. Н. С. Гумилев является сторонником строгой и четкой поэтической формы, хотя подчеркивает, что внима­ние к форме не самоцель, а лишь свидетельство связи поэта с многовековой поэтической традицией- Стихотворения акме­истического периода, составившие сборник «Седьмое небо», подтверждают такой трезвый, аналитический, научный под­ход Н. С. Гумилева к явлениям поэзии. Основные положения новой теории изложены им в статье «Наследие символизма и акмеизм». «Новому направлению» было дано два названия: акмеизм и адамизм (от греческого слова, обозначающего: «му­жественно-твердый и ясный взгляд на жизнь»). Главным их достижением Николай Гумилев считал признание «самоцен­ности каждого явления», вытеснение культа «неведомого» «детски мудрым, до боли сладким ощущением собственного незнания». Поэт старается привлечь внимание читателей не только к миру внешних явлений, но и к области более глубо­ких пластов человеческого бытия.

Обладая безусловным даром предвидения, Гумилев-критик намечает в своих работах пути развития отечественной поэ­зии, и мы сегодня можем убедиться, как точен и прозорлив был он в своих оценках. Свое понимание поэзии он выразил в самом начале своей программной статьи «Анатомия стихотво­рения», открывающей сборник «Письма о русской поэзии». «Среди многочисленных формул, определяющих существо поэзии, выделяются две, — писал Н. Гумилев, — предложен­ные поэтами же, задумывающимися над тайнами своего ре­месла. Они гласят: «Поэзия есть лучшие слова в лучшем по­рядке» и «Поэзия есть то, что сотворено и, следовательно, не нуждается в переделке». Обе эти формулы основаны на особен­но ярком ощущении законов, по которым слова влияют на наше сознание. Поэтом является тот, кто «учитывает все зако­ны, управляющие комплексом взятых им слов». Именно это положение и лежит в основе той громадной работы, которую после революции проводил Н. С. Гумилев с молодыми поэта­ми, настойчиво обучая их технике стиха, тайнам того ремесла, без которого, по его мнению, настоящая поэзия невозможна. Н. С. Гумилев хотел написать теорию поэзии, этой книге не суждено было родиться, и отношение его к «святому ремеслу» поэзии сконцентрировано в нескольких статьях и рецензиях, составивших «Письма о русской поэзии».

Но с годами поэзия Николая Гумилева несколько меняет­ся, хотя основа остается прочной. В сборниках военной эпохи в ней вдруг возникают отдаленные отзвуки блоковской, опоясанной реками, Руси и даже «Пепла» Андрея Бе­лого. Эта тенденция продолжается и в послереволюционном творчестве. Поразительно, но в стихотворениях «Огненного столпа» Николай Гумилев как бы протянул руку отвергаемо­му и теоретически обличаемому символизму. Поэт словно по­гружается в мистическую стихию, в его стихах вымысел причудливо переплетается с реальностью, поэтический образ становится многомерным, неоднозначным. Это уже новый романтизм, лирико-философское содержание которого значи­тельно отличается от романтизма знаменитых «Капитанов», акмеистической «прекрасной ясности» и конкретности. Н. С. Гумилев подходит к пониманию единства и взаимосвя­зи всех пластов человеческой культуры, в том числе поэзии и общественной деятельности. В знаменитом стихотворении «Слово» Николай Гумилев выражает свое итоговое понима­ние высокого назначения поэзии и поэтического слова:

 

Но забыли мы, что осиянно

Только слово средь земных тревог,

Что в Евангелии от Иоанна

Сказано, что слово это — Бог.