А. С. Грибоедов в комедии «Горе от ума» очень ярко изоб­разил жизнь России после Отечественной войны 1812 года. Он вывел на сцену целую толпу обитателей дворянской Мос­квы.

С одной стороны, он предоставил читателям возможность самим оценить быт и нравы московского высшего общества, а с другой — вложил некоторые комментарии в уста главного главного героя и главного обличителя — Чацкого:

 

Что нового покажет мне Москва?

Вчера был бал, а завтра будет два.

Тот сватался — успел, а тот дал промах,

Все тот же толк, и те ж стихи в альбомах.

 

Что же это за Москва, о которой говорит Чацкий? Кто ее основные представители? Это — богатые и знатные дворя­не — «тузы», как они гордо себя называют. Чем же они ки­чатся? Может быть, отличным выполнением гражданского долга, орденами и ранами, полученными на полях сраже­нии. Или своими заслугами на служебном поприще? Нет, авное для них — богатство: «Будь плохонький, да если наберется душ тысячи две родовых, тот и жених», — говорит Фамусов в разговоре со Скалозубом. Некую Татьяну Юрь­евну здесь уважают за то, что она «балы дает нельзя богаче». Но классическим примером нравственного уродства и карь­еризма является история о Максиме Петровиче, покойном дяде Фамусова. Этот знаменитый Максим Петрович, о кото­ром Фамусов рассказывает с таким восторгом и на опыте которого поучает молодежь, служил еще при Екатерине и, добиваясь места при дворе, не проявлял ни деловых качеств, ни талантов. Он лишь «отважно жертвовал затылком» и про­славлялся тем, что у него часто «гнулась» шея в поклонах («Упал вдругорядь, уж нарочно»). И в результате — «не то на серебре — на золоте едал». И многие посетители дома Фаму­сова создают себе почет и богатство таким же образом, как этот старый вельможа.

Московское высшее общество, изображенное в комедии Грибоедова, живет однообразно и неинтересно. Ярким при­мером тому является жизненный уклад дома Фамусова. Здесь каждый день собираются гости: ужин, игра в карты, разговоры о деньгах, нарядах, бесконечные сплетни. Здесь все знают о других, завидуют успехам, злорадно отмечают промахи.

Чацкий еще не появился, а все уже злословят о его неуда­чах по службе. Мы видим темных, необразованных людей, не читающих ни книг, ни газет. Просвещение для них — это «чума»:

 

Ученье — вот чума,

Ученость — вот причина,

Что нынче пуще, чем когда,

Безумных развелось людей, и дел, и мнений.

...Уж коли зло пресечь: Забрать все книги бы да сжечь.

 

Через всю комедию красной нитью проходит тема сва­товства, свадьбы. Эта тема возникает в связи со многими пер­сонажами — Чацким, Софьей, супругами Горичами, недавно вступившими в брак, княжной Ласовой, которая «для под­держки ищет мужа», и другими:

 

Как все московские, ваш батюшка таков:

Желал бы зятя он с звездами, да с чинами,

А при звездах не все богаты, между нами,

Ну, разумеется, к тому б

И деньги, чтоб пожить, чтоб мог давать он балы;

Вот, например, полковник Скалозуб:

И золотой мешок, и метит в генералы.

 

Скалозуб — выгодный жених, причем генеральский чин делал бы его выгодным женихом даже без состояния.

Московские дворяне спесивы и надменны. К людям бед­ным они относятся с презрением. Но особая надменность слы­шится в репликах, обращенных к крепостным: «петрушки», «фомки», «чурбаны», «ленивые тетери». Их назначение из­вестно: «В работу вас! На поселенье вас!»

Московские дворяне кичатся своим патриотизмом, своей любовью к Родине. Фамусов даже считает, что на всех москов­ских лежит «особый отпечаток». Отчего же тогда они так неес­тественны, говорят на полурусском языке и носят наряды с «таф-тицей, бархатом и дымкой», отчего так унижают своих крепостных? Девицы читают французские книги, поют фран­цузские романсы, коверкают русские имена на французский лад.

В. Г. Белинский так характеризует Москву, показанную в комедии «Горе от ума»: «Гнилое общество ничтожных лю­дей, в души которых не проникал луч Божьего света, которые живут по обветшалым преданиям старины, по системе по­шлых и безнравственных правил, которых мелкие цели и низ­кие стремления направлены только к призракам жизни — чинам, деньгам, сплетням, унижению человеческого до­стоинства и которых апатическая сонная жизнь есть смерть всякого живого чувства, всякой разумной мысли, всякого благородного порыва...»

Представители «фамусовской Москвы» как огня боятся всего нового, передового: «Не то, чтоб новизны вводили, — никогда, спаси нас, Боже! Нет!» Свежие идеи Чацкого были тут же названы «завиральными», а сам он объявлен безум­цем. Членов «фамусовского общества» объединяет страх пе­ред передовыми людьми. Поэтому появление Чацкого оказа­лось для них катастрофой. же их разговор заходит о Ларисе, опять звучит тема денег, товара, цены. «Ласточка» и Лариса оказываются для них в одном ряду. Кнуров говорит о Ларисе: «А ведь, чай, не дешев­ле "Ласточки" обошлась бы?» Вожеватов отвечает: «Всяко­му товару цена есть, Мокий Пармёныч. Я хоть и молод, а не зарвусь, лишнего не передам».

Паратов, которого Лариса так страстно любит, считает «идеалом мужчины», оказывается человеком холодным и расчетливым. Говоря о продаже «Ласточки», он высказывает свое жизненное кредо: «Что такое "жаль", этого я не знаю. У меня, Мокий Пармёныч, ничего заветного нет; найду выгоду, так и продам, что угодно». Он предает Ларису, губит, потому что у него «ничего заветного нет». В начале пьесы Кнуров и Вожеватов говорят о Ларисе как о вещи, которую можно ку­пить, пусть за большие деньги: «Дорогой бриллиант дорогой оправы требует». В конце, когда она оказывается обесчещен­ной, Кнуров открыто предлагает ей пойти к нему на содержа­ние, хочет купить ее за большие деньги. «Вещь... да, вещь! Они правы, я вещь, а не человек... Наконец слово для меня найдено...» — с отчаянием говорит Лариса.

В мире, где все продается и покупается, нет места жалос­ти. Ларису никто не жалеет, никто ей по-настоящему не со­чувствует — ни мать, ни Паратов, ни Карандышев. Лариса говорит матери, которая против ее воли затевает пышную свадьбу, и Карандышеву, который отказывается поскорее уехать в деревню, что они бездушны, что у них нет жалости: «Я вижу, что я для вас кукла; поиграете вы мной, изломаете и бросите». Пронзительно звучат слова Ларисы, обращенные к Вожеватову: «Вася, я погибаю!.. Я прошу только пожалеть меня. Ну, хоть поплачь со мной вместе!» Но не может быть жалости и сочувствия в мире, где все продается и покупает­ся, где «купеческое слово» превыше простой человеческой порядочности. Чувства Ларисы натолкнулись на холодный расчет, ее поэтическая натура — на мелочность и пошлость окружающей ее жизни.

И Ларира, и Катерина — прямые, искренние, страстные женщины. Обе очи так бесконечно одиноки, так безнадежно несчастливы, потому что не находят в жизни человеческого понимания, участия, любви. «...Я искала любви и не нашла... ее нет на свете... нечего и искать», — говорит Лариса в фи­нальной сцене. Смерть для нее, как и для Катерины, стала избавлением.

В обеих пьесах Островского не просто изложены истории несчастных женщин. Мы видим трагедию чистого, светлого человека, которому пришлось столкнуться с миром, в кото­ром господствует бесчеловечность.