Главное дело жизни А. С. Грибоедова, комедию «Горе от ума», А. А. Блок назвал «гениальнейшей русской дра­мой». Пьеса «Горе от ума» сюжетно построена на кон­фликте одновременно личном и общественном. При этом одно с другим оказывается тесно связанным, обществен­ная проблематика комедии прямо вытекает из личной. В «Горе от ума» существенно важным для развития дей­ствия оказывается и неразделенная любовь героя, и еще более — неразрешимое противоречие умного и честного героя с безумным обществом, в котором он живет. Гри­боедов так говорил об этом в письме к Катенину: «...де­вушка, сама не глупая, предпочитает дурака умному че­ловеку {не потому, что ум у нас грешных был обыкновенен, нет! и в моей комедии 25 глупцов на одного умного человека)», и этот человек, разумеется, в противоречии с обществом, его окружающим, его никто не понимает, никто простить не хочет, зачем он немножко повыше прочих...»

Чацкий и Молчалин примерно одного возраста, од­ного времени, живущие в одной стране, городе. Но на­сколько они различны! Чацкий — само красноречие, правдивость, ум... «Он обличитель лжи и всего, что от­жило, что заглушает новую жизнь. Он требует места своему веку», — пишет Гончаров в статье «Мильон терзаний». Молчалин же — лицемер, подхалим-хаме­леон с головы до пят. Во всем, всегда и везде мнения^ действия Чацкого и Молчалина различны, почти про­тивоположны. Это понимает и Софья. Любя Молчали­на, она в его пороках видит идеал, а в достоинствах Чацкого — недостатки: «Веселость ваша не скромна, у вас тотчас уж острота готова... Грозный взгляд, и рез­кий тон, и этих в вас особенностей бездна; а над собой гроза куда не бесполезна». Молчалин же: «При батюш­ке три года служит, тот часто без толку сердит, а он безмолвием его обезоружит... Веселостей искать бы мог; ничуть; от старичков не ступит за порог; мы рез­вимся, хохочем, он с ними целый день засядет, рад не рад, играет... Конечно, нет в нем этого ума, что гений для иных, а для иных чума, который скор, блестящ и скоро опротивит, который свет ругает наповал, чтоб свет об нем хоть что-нибудь сказал; да эдакий ли ум семейство осчастливит?»

Кажется, Софья чувствует, что Молчалин глуп и потому молчалив, тих, у него отсутствует свое мне­ние и достоинство. Но «чудеснейшего свойства он нако­нец: уступчив, скромен, тих. В лице ни тени беспокой­ства и на душе проступков никаких; чужих и вкривь и вкось не рубит, — вот я за что его люблю». И Софья предпочитает его Чацкому. Может, ее пугает «особен­ностей бездна», может быть, это обида. Ведь, уехав, Чацкий оставил девушку одну в этом безликом, сером и ничтожном мире.

О том, что Чацкий — «век новый», а Молчалин — питомец фамусовской Москвы, свидетельствуют их идеалы. Чацкий требует «службы делу, а не лицам», не смешивать «веселье или дурачество с делом», он тяготится среди толпы «мучителей, зловещих ста­рух, вздорных стариков», отказываясь преклоняться перед их авторитетом дряхлости, чинопочитания, лизоблюдства. Он «служить бы рад, прислуживаться тошно».

Заповеди Молчалина: «Во-первых, угождать всем людям без изъятья». «В мои лета не должно сметь свое суждение иметь». Его талант — умеренность и акку­ратность. И все это: страсть к чинам, низкопоклонство, пустота — нераздельно связывает Молчалина с «веком минувшим».

Чацкий — воитель. Он борется против идеалов, це­лей, стремлений старой Москвы, клеймит позором шу­товство, бездумную роскошь и отвратительные нравы «разливанья в пирах и мотовстве». Образ Чацкого — идея, мораль пьесы, а Молчалин — одно из воплоще­ний силы старого мира. В них не может быть ни малей­шего сходства. Даже в чувство любви Чацкий «бро­сается», как в живую, непосредственную и глубокую стихию жизни. В любви Молчалина к Софье нет фак­тически ничего, кроме корысти.

Так сравнивать можно очень долго, анализируя каждый жест или реплику героев. Но даже из не­скольких примеров видно, что сама комедия — это борьба противоположностей: Чацкого с «веком минув­шим» — Фамусовыми, скалозубами, молчалиными. Он жертва, но победитель. Фамусовское общество в борь­бе с Чацким применяет сплетни, слухи, ложные обви­нения — а это не оружие сильных. И поэтому Чацкий одерживает нравственную победу над ними, он ока­зался выше всей окружающей его серости и бездар­ности.

И самое важное: пьеса остается актуальной во все времена. Пока существует подхалимство, взяточниче­ство, чинопоклонство, будут существовать такие же — разве что в слегка усовершенствованной форме — тугоуховские, загорецкие, хлестовы... А противостоять им, борясь всеми силами с отжившим миром, будут вечные чацкие.