Написав первую реалистическую комедию «Горе от ума», А. С. Грибо­едов явился новатором в этом жанре. До него писатели не ставили спе­циальной задачи высмеять Москву и ее обитателей. В пьесе же Грибоедо­ва московское, или, по-другому, фамусовское общество играет главенству­ющую роль.

Автор взял прототипы людей, которых он знал и которые жили в Москве в то время, и перенес их в свою комедию, дав им другие, подчас говорящие фамилии: Фамусов, Молчалин, Тугоуховские, Репетилов и дру­гие. Но их типы и характеры остались. Герои разъезжают по балам, играют в карты, танцуют, веселятся и сплетничают, то есть ведут празд­ную жизнь. Они ненавидят просвещение, потому что боятся образованной молодежи. Все они служат только для того, чтобы заработать побольше чинов и «знаков отличья». В их среде главенствуют мундир и звание, а человек ценится по богатству и количеству крепостных душ. И эта кар­тина показана так ярко, четко и живо, что для нас дом Фамусова со всеми его обитателями и гостями олицетворяет Москву 10-20-х годов XIX сто­летия в миниатюре.

Нарушая классицистическое правило трех единств, автор выводит дей­ствие пьесы за рамки дома Фамусова с помощью внесценических персона­жей. Это помогает показать «картину нравов» грибоедовской Москвы в полном объеме. Они дополняют и расширяют ее.

Большинство внесценических персонажей представлены «веком ми­нувшим». Чаще всего это князья и княгини, которые почитаются за обра­зец и высоко ценятся в среде фамусовского общества. Для Павла Афана­сьевича Фамусова таким образцом для подражания являются Кузьма Петрович («почтенный камергер, с ключом и сыну ключ умел доставить...») и Максим Петрович:

Сурьезный взгляд, надменный нрав. Когда же надо подслужиться, И он сгибался вперегиб.

Эти «тузы» всеми почитаемы и уважаемы в Москве за свои «заслуги».

Идеалом Молчалива, всего-навсего бедного секретаря Фамусова, явля­ется Татьяна Юрьевна, которая «балы дает нельзя богаче». Узнав, что Чацкий не знаком с ней, он ошарашен, ведь она «известная, — притом чиновные и должностные - все ей друзья и все родные». Потом Фома Фомич, который «при трех министрах был начальник отделенья». Мол­чалин восхищается его слогом только потому, что все им восхищаются, «ведь надобно ж зависеть от других». И сюда же относятся эти Дрянские, Хворовы, Варланские, Скачковы, которые давно уже знают о безумии Чац­кого. Это, видимо, известные фамилии, которые имеют вес в обществе и на которых все ориентируются. Это «судьи» московского общества.

Также «век минувший» в комедии представляют внесценические по­мещики-крепостники: «Нестор негодяев знатных», выменявший своих преданных слуг на «борзые три собаки», помещик-театрал, который со­гнал на крепостной балет «от матерей, отцов отторженаых детей», а по­том распродал их поодиночке за неуплату долгов.

В комедии созданы также пародии на членов тайного союза: Ворку­лов Евдоким, Левой и Боринька, Удушьев Ипполит Маркелыч. Уже по одним их фамилиям можно догадаться, что они из себя представляют. Но Репетилов с огромным азартом рекомендует их Чацкому.

«Век нынешний» также представлен в комедии внесценическими пер­сонажами. Это двоюродный брат Скалозуба, который «крепко набрался каких-то новых правил. Чин следовал ему: он службу вдруг оставил, в деревне книги стал читать».. Фамусов и Скалозуб критикуют его и без устали твердят одно и то же: «Ученье — вот чума, ученость — вот причи­на». Далее — племянник княгини Тугоуховской, который «чинов не хочет знать! Он химик, он ботаник, князь Федор». А также среди внесценичес­ких персонажей «века нынешнего» - вся передовая молодежь, от имени которой выступает Чацкий, употребляя местоимение «мы»: «Где, укажите нам, отечества отцы...»

Все эти, казалось бы, неприметные и ненужные персонажи дополняют картину московского общества, делают ее ярче, красочнее.

В комедии «Горе от ума» присутствует вся Москва, со всеми ее досто­инствами и недостатками, с ее великолепием и пышностью балов, обедов, ужинов и танцев, но в то же время с ее непросвещенностью, преклонением перед всем иностранным, боязнью всего нового. Введение такого количе­ства внесценических персонажей подчеркивает типичность сценических и помогает сделать изображение «картины нравов» Москвы 10—20-х годов XIX века более полным.