Так начнем повесть сию...

М. Е. Салтыков-Щедрин

 

Объясняя «Историю одного города», Салтыков-Щедрин ут­верждал, что это книга о современности. В современности он видел свое место и никогда не считал, что созданные им тексты будут волновать его далеких потомков. Однако обнаруживает­ся достаточное количество причин, благодаря которым его книга остается предметом и поводом для объяснения событий современной читателю действительности.

Одной из таковых причин, несомненно, является прием литературного пародирования, который активно использует автор. Особенно это заметно в его «Обращении к читателю», которое написано от лица последнего архивариуса-летописца, а также в «Описи градоначальников».

Объектом пародирования здесь являются тексты древне­русской литературы, и в частности «Слово о полку Игореве», «Повесть временных лет» и «Слово о погибели земли Русской». Все три текста были каноническими для современного писа­телю литературоведения, и необходимо было проявить особую эстетическую смелость и художественный такт, для того чтобы избежать вульгарного их искажения. Пародия — особый ли­тературный жанр, и Щедрин выказывает себя в нем истинным художником. То, что он делает, — он делает тонко, умно, изящно и смешно.

«Не хочу я, подобно Костомарову, серым волком рыскать по земли, ни, подобно Соловьеву, шизым орлом ширять под облакы, ни, подобно Пыпину, растекаться мыслью по древу, но хочу ущекотать прелюбезных мне глуповцев, показав миру их славные дела и преподобный тот корень, от которого зна­менитое сие древо произошло и ветвями своими всю землю покрыло». Так начинается глуповская летопись. Величествен­ный текст «Слова...» писатель организует совершенно по-дру­гому, поменяв ритмический и смысловой рисунок. Салтыков-Щедрин, используя современные ему канцеляризмы (в чем, несомненно, сказалось то, что он исправлял в г. Вятке долж­ность правителя губернской канцелярии), вводит в текст имена историков Костомарова и Соловьева, не забыв при этом и своего приятеля — литературоведа Пыпина. Таким образом, пароди­руемый текст придает всей глуповской летописи некое досто­верное псевдоисторическое звучание, почти фельетонную трак­товку истории.

А для того чтобы окончательно «ущекотать» читателя, чуть ниже Щедрин создает густой и сложный пассаж по мотивам «Повести временных лет». Вспомним щедринских головотя­пов, которые «обо все головами тяпают», гущеедов, долбеж-ников, рукосуев, куралесов и сопоставим с полянами, «живу­щими сами по себе», с радимичами, дулебами, древлянами, «живущими по-скотски», звериным обычаем, и кривичами.

Историческая серьезность и драматизм решения о призыве князей: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами» — становится у Щедрина исторической несерьезностью. Ибо мир глуповцев — это мир перевернутый, зазеркальный. И история их зазеркальная, и законы ее зазеркальные действуют по методу «от противного». Князья не идут владеть глуповцами. А тот, кто наконец согла­шается, ставит над ними своего же глуповского «вора-нова­тора».

И строится «преестественно украшенный» город Глупов на болоте в унылом до слез пейзаже. «О, светло-светлая и пре­красно украшенная, земля Русская!» — возвышенно воскли­цает романтический автор «Слова о погибели земли Русской».

История города Глупова — это противоистория. Она сме­шанная, гротескная и пародийная оппозиция действительной жизни, опосредованно, через летописи, высмеивающая саму историю. И здесь чувство меры не изменяет автору никогда.

Ведь пародия, как литературный прием, позволяет, исказив и перевернув реальность, увидеть ее смешные и юмористические стороны. Но никогда Щедрин не забывает, что предметом его пародий является серьезное. Неудивительно, что в наше время сама «История одного города» становится объектом пародиро­вания, как литературного, так и кинематографического. В кино Владимир Овчаров снял длинную и достаточно унылую ленту «Оно». В современной литературе В. Пьецух осущест­вляет стилевой эксперимент под названием «История одного города в новейшие времена», пытаясь проявить идеи градр-правительства в советские времена. Однако эти попытки пере­вести Щедрина на другой язык закончились ничем и были благополучно забыты, что свидетельствует о том, что уникаль­ная смысловая и стилевая ткань «Истории...» может быть перепародирована сатирическим талантом если не большим, то равным таланту Салтыкова-Щедрина.