М.Е. Салтыков-Щедрин – писатель-гуманист. В своих произведениях он показывает трагедию жизни русского крестьянства, встает на защиту народных интересов, выражает протест против несправедливого общественного устройства, обличает произвол «хозяев жизни». В сатирических сказках наряду с темой бесправного положения труженика ставится проблема его рабской покорности.
Народ в сказках Салтыкова-Щедрина выступает под масками добрых и беззащитных зверей, но часто и без маски, под именем «мужик». В одной из ранних сказок Салтыков-Щедрин с любовью рисует образ великого труженика. В произведении «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» мужик трудолюбив, умен, силен. Это настоящий богатырь, «громаднейший мужичина». Чтобы усилить мысль о том, что русский народ – главный кормилец, Салтыков-Щедрин использует гиперболы и гротеск. Мужик действительно может все. Не только поймать и обработать живность, сшить одежду, сварить суп в пригоршне, построить корабль, но и покорить стихийные силы природы: он шутя переплывает «океан-море». Мужик у Салтыкова-Щедрина является первоосновой и источником жизни. Автор поэтизирует его ловкость, находчивость, смекалку: «из собственных волос сделал силок и поймал рябчика». Этот человек нигде не пропадет, он мастер на все руки. Он действует, поэтому показан в постоянном движении, труде: «Набрал сейчас мужичина дикой конопли, размочил в воде, поколотил, помял – и к вечеру веревка была готова». Мужик спас генералов от одичания, от неминуемой смерти. Без него не выжить никому.
Так и в сказке «Дикий помещик» Салтыков-Щедрин утверждает, что народ – созидатель и материальных, и духовных ценностей. С исчезновением мужика наступают голод и всяческие лишения, дворянин превращается в дикого зверя: «вцепится в свою добычу, разорвет… ногтями, да так со всеми внутренностями, даже со шкурой, и съест». Без мужика не только масло и мясо пропадают на базаре, но наступает и упадок культуры. Пословицы, поговорки – отражение мудрости и высокой духовности простого мужика.
Народ – истинная опора государства. Но он безропотно терпит притеснения. Когда же терпению приходит конец, мужики не восстают, а обращаются к «богу милостивому»: «Господи! легче нам пропасть и с детьми малыми, нежели всю жизнь так маяться!» С горькой иронией сатирик говорит о крестьянской привычке повиновения. Так и в «Повести о том…» мужик позволяет генералам привязать его к дереву веревочкой, которую он сам же сплел. Сильный, здоровый мужик покорно сносит гнет, издевательства, беспрекословно подчиняется глупым и беспомощным генералам.
Это неразрешимое противоречие усиливается в других сказках, созданных в 80-ые годы. Символом крестьянской России, замученной каторжным трудом, стал образ Коняги из одноименной сказки. С огромной силой сочувствия описывает автор тягловую лошадь: «Коняга – обыкновенный мужичий живот, замученный, побитый, узкогрудый, с выпяченными ребрами и обожженными плечами, с разбитыми ногами». Образ страдающей «животины» сливается с образом доброго мужика, который «даром не калечит» своего помощника. Оба они страдают от напряженного труда: «Пройдут борозду из конца в конец – и оба дрожат: вот она, смерть, пришла! Обоим смерть – и Коняге и мужику; каждый день смерть». Работой исчерпывается весь смысл существования Коняги. Благодаря ему растет хлеб на необъятных полях России, но сам он не имеет права есть этот хлеб.
В аллегорической форме Салтыков-Щедрин показывает истоки зарождения социального неравенства. Когда-то у Коня было два сына – Коняга и Пустопляс. Только Пустопляс угождал отцу, а Коняга не умел. С тех пор Коняге достается только солома, а его брату – овес. Изнеженные барские лошади оправдывают свой паразитизм циничными словами: «Кто к какому делу приставлен, тот то дело и делает». Пустоплясы – сытые бездельники, а Коняга – голодный труженик. Автор показывает противоречие между физической силой народа, его способностью обработать «бездну полей» и его душевной слабостью, вековой забитостью, покорностью судьбе.
Размышления сатирика о народной жизни приобретают драматическую остроту и в сказке «Кисель». Кисель – это тоже аллегория. Это скорбный символ рабской податливости народа. Сначала ели кисель господа, «и сами наелись, и гостей употчевали», а потом уехали «на теплые воды гулять», кисель же свиньям подарили. «Засунула свинья рыло в кисель по самые уши и на весь скотный двор чавкотню подняла». Смысл иносказания очевиден: сначала господа доводили народ до разорения, а потом им на смену пришли прожорливые буржуа. Народ же покорно позволяет использовать его силы: «Кисель был до того размывчив и мягок, что никакого неудобства не чувствовал оттого, что его ели». Даже еще радовался: «Стало быть, я хорош, коли господа меня любят!»
Эта покорность народа чрезвычайно угнетает сатирика. Салтыков-Щедрин по своим убеждениям был демократом, социалистом. Он считал своим долгом способствовать пробуждению самосознания трудового народа. Поэтому он задает в «Коняге» горький риторический вопрос: «Кто освободит эту силу из плена? Кто вызовет ее на свет?»