Общеизвестен особый характер таланта М. Е. Салтыкова-Щедрина: все произведения писателя — сатира, доведенная до сарказма. Но зачем же смеяться над тем, над чем плакать хочется? Издревле повелось, что смех — сильнейшее оружие разрушения гнилого, обнаружения подлого и бессмысленно­го. Осмеять что-либо означает уже подняться над этим. В сво­их сказках Салтыков-Щедрин не отступает от природы свое­го дарования: сказки писателя — далеко не тот радостный, уютный мир, где добро всегда побеждает зло, — мир, привыч­ный нам с детства, — нет, и в сказках мы слышим гневный, обличительный смех автора «Истории одного города».

На что же направлены сатирические стрелы в сказках Сал­тыкова-Щедрина?

Вот сказка «Премудрый пескарь», повествующая о песка­ре, который всю жизнь прожил в страхе, который ни о ком не думал, кроме себя. Перед смертью ему дается запоздалое про­зрение: он понимает, как недостойно и мелко прожил свою жизнь («Какие были у него радости? Кого он утешил? Кому добрый совет подал? Кому доброе слово сказал? Кого при­ютил, обогрел, защитил?<...> И на все эти вопросы ему при­шлось отвечать: никому, никто».) Разумеется, дело тут не в пугливой маленькой рыбке, осторожность которой вырабо­тана тысячелетиями борьбы за выживание. У Салтыкова-Щедрина пескарь — символ обывателя, мещанина (в духов­ном смысле), человека, способного жить только заботой о себе. Почувствовать сатирическую направленность своей сказки писатель помогает разными приемами. Так, он осто­рожно колеблет грань между миром животных и людей: с одной стороны, пескарь живет в реке, под камнем, а с дру­гой — он мечтает «что у него выигрышный билет и он на него двести тысяч выиграл». Для сбережения своей жизни пескарь «в карты не играет, вина не пьет, табаку не курит, за красными девушками не гоняется». Так и видишь при этих словах какого-нибудь «маленького человека», Акакия Ака­киевича, который не мог позволить себе этих маленьких ра­достей. Но ведь и Гоголь не мог позволить себе сатиричес­кого отношения в своему герою...Таким образом, сказка «Премудрый пескарь» клеймит людей, «маленькую» жизнь которых можно исчерпать формулой: «...жил — дрожал, умирал — дрожал».

Другой пример щедринской сатиры — сказка «Дикий помещик», в которой высмеивается брезгливо-высокомер­ное отношение помещиков к крестьянам. Помещик, скорбев­ший, что «очень уж много развелось в нашем царстве мужи­ка», после исчезновения крестьян все больше и больше опускается и, наконец, превращается в животное. Здесь мы встречаемся с другим сатирическим приемом Салтыкова-Щедрина — гротеском: чтобы сильнее показать паразитиру­ющий характер дворянского сословия, писатель доводит до фантастического преувеличения неспособность помещика самостоятельно заботиться о себе. С исчезновением кресть­ян помещик дичает.

Одна из наиболее известных сказок Салтыкова-Щедрина — «Как один мужик двух генералов прокормил». Здесь высме­иваются два генерала, оказавшиеся на необитаемом острове и обнаружившие там свою почти детскую беспомощность в быту и недетскую пронырливость в деле закрепощения му­жика. На благословенном острове полно еды: на деревьях ра­стут фрукты, в лесу полно дичи. Но генералы уже органичес­ки неспособны трудиться, да и к тому же в их представлении физический труд — некая унизительная для «их превосхо­дительств» подробность жизни, для которой надо поскорее сыскать «мужика». Однако объектом сатиры в этой сказке оказываются не только тунеядцы-генералы, но и сам мужик, принимающий как должное свою рабскую зависимость от нич­тожных генералов. «Довольны ли вы, господа генералы?» — этот вопрос являет собой главную заботу мужика, убежденного, что важнейшая цель его жизни — всячески угождать своим господам. Символическая деталь — веревочка, кото­рую мужик сам свил и сам себя привязал по приказанию ге­нералов, чтобы убежать невозможно было.

Сатире Салтыкова-Щедрина часто приписывают соци­альную направленность: обличение помещиков, чиновников, мещан, лишенных гражданской позиции. Однако за сто с лиш­ним лет сказки писателя, к сожалению, не потеряли своей злободневности. Видимо, за утраченными ныне социальны­ми характеристиками у писателя оказываются вещи более глубокие: духовное рабство, желание жить за чужой счет, эго­центризм, презрение к личности.