Как известно, сказки свои М. Е. Салтыков-Щедрин пи­сал, протестуя против самодержавия и существующего об­щественного строя. Поэтому в его произведениях всегда при­сутствуют различные сословия, о которых чаще всего говорится в иносказательной форме.

Писатель всегда болел душой за русский народ, выступал за отмену крепостничества (тогда эта реформа уже витала в воздухе), ратовал за свержение царизма. Разумеется, самым естественным способом выразить протест и внести свою лепту в борьбу с существующими порядками для Салтыкова-Щед­рина была литературная деятельность.

Русский народ всегда предстает у писателя обиженным, склоненным, порабощенным. Это видение российской дей­ствительности очень сближает Салтыкова-Щедрина с Некра­совым, между ними чувствуется некое родство. Но если у Некрасова русский мужик — всегда мужик и только, то у Щедрина представитель русского народа может явиться в са­мом необычном образе: то коняги, то ворона, то пескаря, то зайца, то обычного человека в армяке и лаптях. Но сатирик, сопереживая терпящему лишения мужику, вовсе не слеп в отношении него.

Самое большое раздражение у писателя вызывает, конеч­но, безответность народа. Тебя бьют — ты еще ниже склоня­ешь голову, отбирают последний кусок — безропотно отда­ешь. Это еще больше развязывает руки правящему классу, отсутствие сопротивления всегда провоцирует еще большую жестокость. Недаром Салтыков-Щедрин так часто обращал­ся к образам рыб. Тут можно усмотреть простую аллегорию: безмолвие водных обитателей напоминает безответность, отчужденность большей части народа.

В каждой своей сказке великий сатирик бичует покор­ность народа перед угнетателями. Он от всей души ненави­дит «власть имущих», но не может не возмущаться и при виде беспрекословной покорности народа. В «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» есть характерный момент, когда генералы заставляют мужика свить веревку, что он и исполняет, а потом его же и связывают, чтобы он не убежал! Так же и весь русский народ: гнет спину для того толь­ко, чтобы выкормить своих поработителей. Мужик в этой сказ­ке олицетворяет своим поведением рабское подчинение всего народа. Ведь он может не кормить генералов, уморить их голо­дом, может и домой не отправлять — а все же делает это, за что получает «рюмку водки да пятак серебра». Такова привычка к подчинению, ставшая характерной чертой русского народа за века крепостного права.

А как не вспомнить еще одну сказку — «Премудрый пес­карь»? Пескарь всю жизнь живет в норе, света белого не ви­дит, питается впроголодь, семьи не имеет — и все для того

только, чтобы умереть в полном одиночестве. От смерти-то не скрыться в самой глубокой норе! Для чего нужна была вся «премудрость», страх за собственную жизнь? А ведь многие люди живут подобно этому пескарю: прячутся от смерти, а в итоге выходит, что от жизни. Никто не может наказать чело­века сильнее, чем он сам.

В сказке «Карась-идеалист» писатель вскрывает недей­ствительный, абстрактный, характер учения некоторых лю­дей (нетрудно догадаться, что это социалисты-утописты) о грядущей общественной гармонии. Карась, как это свойствен­но русскому человеку, разглагольствует о «гармонии», пред­лагая при этом совершенно наивные, фантастические методы ее осуществления, не думая о непримиримости классовых противоречий (в сказке караси и щуки представляют собой низшее и высшее соответственно сословия). А заканчивает­ся все так, как и говорил предусмотрительный ерш, — карася съедает щука. В этой сказке Салтыков-Щедрин еще раз вы­разил свое презрение к пустословам и их бесплодным учени­ям, отрицающим коренную перестройку общества.

В сказке «Дурак» выведен типично русский герой. Сколь­ко среди народа людей, готовых всем поделиться с обездолен­ным, накормить и приютить его! Доброта — неотъемлемое свой­ство истинно русской души. Дурак в сказке и знать не знает, что такое подлость. Он только то и делает, что сидит с больны­ми, кормит голодных, одевает раздетых. Это ли не высшая че­ловеческая добродетель! А с другой стороны, жить в реальном мире дурак не приспособлен, заработать на хлеб себе не может, ужиться с людьми — тоже. О таких говорят «пропащий чело­век». И опять Щедрин возмущается русской бездеятельнос­тью, без которой доброта никакой силы не имеет.

Еще один яркий тип — в сказке «Либерал». Начинается все с благих намерений. Любит русский человек красиво по­говорить, порассуждать на возвышенные темы. Однако высо­копарные слова не сопровождаются какими-либо действия­ми. Так Либерал первоначально воспевает высокие, общечеловеческие, можно сказать, идеалы: свободу, обеспе­ченность, самодеятельность. Но затем эти понятия загоняют­ся во все более узкие рамки: «по возможности», «в преде­лах», «хоть что-нибудь». А в конце концов возникает и вовсе не вяжущийся с изначальными идеалами лозунг «примени­тельно к подлости». Выходит, что на поверку сущность либе­рализма антинародна.

А русский народ, несмотря на невзгоды и лишения, во все века сидит и ждет Богатыря. Ждет во время войны, засухи, пожара, неурожая. Никогда не надеется русский мужик на себя, а всегда — на Богатыря, а сам в точности и не знает, что это за Богатырь такой. А в результате оказывается, что он сгнил давным-давно и надежды русский народ возлагал на пустое место.

Таким образом, во всех сказках, наравне с любовью и со­чувствием к народу, Салтыков-Щедрин проявляет и гнев. Его отношение к народу напоминает отношение к ребенку: вроде бы и жаль, незаслуженно страдает, а с другой стороны — как же можно молчать все время? Надеются мужики непонятно на что, а сами противостоять «власть предержащим» не мо­гут. В результате высшее сословие еще больше «звереет» — нет сопротивления, значит, можно творить, что угодно.

И все же главное в сказках Салтыкова-Щедрина — лю­бовь к народу, боль за него, вера в его дремлющие силы, на­дежда на то, что народ воспрянет когда-нибудь, исчезнут на­силие, эксплуатация, и русский мужик наконец вздохнет свободно.