Личность В. В. Маяковского до сих пор недостаточно по­нятна как для исследователей — критиков и литературоведов, так и для почитателей таланта этого поэта. Споры о значении его поэзии в русской литературе не утихают и по сей день: одни возвеличивают Маяковского, говоря о том, что он создал новый тип поэзии, разрушил рамки старого искусства и внес своеобразную «свежую струю» в литературу первой трети XX века; другие же заявляют, что Маяковский был продаж­ным поэтом, служакой у руководителей Советского государст­ва, и с большим сомнением называют его поэзию поэзией. Тем не менее все сходятся в одном: личность Маяковского, его творчество, его стихи были неоднозначны и очень противоречивы.

Для В. В. Маяковского, конечно, было необычайно важно его творчество, он не мог не думать о своем месте в жизни, о том, ради чего он писал. В разное время тема поэта и поэзии находила в лирике Маяковского разное выражение. В раннем творчестве прослеживается тенденция близости к футуристам, и задача поэзии для Маяковского в то время — это создание новых форм, самоценность средств выражения, конструктив­ность восприятия мира и — во многом — эпатаж и игра, про­тивопоставление себя окружающему миру. Уже расходясь с идейно-формальными установками футуризма, чувствуя тес­ноту рамок одного направления для выражения своего таланта, Маяковский чувствует в себе мощь трибуна, борца за переуст­ройство мира. Он бросает вызов обществу, считая невозмож­ным для поэта молчать в то время; наиболее сильно это про­явилось в стихотворении «Нате!»:

 

Все вы на бабочку поэтиного сердца

взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.

Толпа озвереет, будет тереться,

ощетинит ножки стоглавая вошь.

 

А если сегодня мне, грубому гунну,

кривляться перед вами не захочется — и вот

я захохочу и радостно плюну,

плюну в лицо вам

я — бесценных слов транжир и мот.

 

Маяковский заявляет в стихотворении о подлинном назна­чении поэта, о настоящем искусстве, которое он противопо­ставляет поэзии забав, развлечений и ненужных умствований. В этот же период поэт пишет трагедию «Владимир Маяков­ский», в которой показывает трагическое противостояние оди­нокого поэта мещанской толпе. Однако тема отношений поэта и толпы уже связана с темой ответственности художника перед историей и обществом. Поэт Маяковского — фигура трагичес­кая; он прямо заявляет о переплетенности своей судьбы с судь­бами всех изуродованных горем и страданиями людей. Мая­ковский проводит мысль о том, что поэзия должна быть за­щитником обездоленных, угнетенных, а поэт — рупором их страданий и мучений; поэт не должен оставаться в стороне от реальной жизни и просто наблюдать за ней со стороны. Эта же мысль присутствует и в поэме «Облако в штанах»; за поэтами должны идти — кто?

 

А за поэтами —

уличные тыщи:

студенты,

проститутки,

подрядчики.

 

Нам, здоровенным,

с шагом саженьим,

надо не слушать, а рвать их...

 

Этот протест против мещанской, обывательской культуры, мещанского быта, эта сила, буря, способная снести все на своем пути, — вот что такое, по мнению Маяковского, настоящая поэзия. Но в «Облаке в штанах» Владимир Владимирович вы­ступает уже в иной роли, в роли «предтечи» революции:

 

...в терновом венце революций

грядет шестнадцатый год.

 

А я у вас — его предтеча;

я — где боль, везде...

 

Желание разрушить отжившее, старое, гнилое, желание создать что-то свое, новое и светлое — вот в чем суть поэзии Маяковского до революций 1917 года.

Октябрьские события в 1917 году совершенно переменили настрой и направленность творчества Маяковского, изменили его представление о назначении поэта и поэзии. Маяковский воспринимает революцию как главное дело в своей жизни, и теперь поэт и поэзия должны защищать революцию, восхва­лять ее, бороться (так считал Маяковский) за светлое будущее. В «Оде революции» он пишет:

 

Тебе обывательское

— о, будь ты проклята трижды! — и мое,

поэтово

— о, четырежды славься, благословенная!

 

Маяковский работает в «Окнах РОСТа», пишет агитки, рисует плакаты в поддержку молодой Советской республики, искренне веря в новые идеалы. Поэт считает, что творчество, создание стихов такой же тяжкий труд, как и работа у станка. В стихотворении «Поэт рабочий» Маяковский говорит о том, что

 

Я тоже фабрика.

А если без труб,

то, может,

мне

без труб труднее.

 

Но труд поэтов — почтенный паче —

людей живых ловить, а не рыб.

Огромный труд — гореть над горном,

железа шипящие класть в закал.

 

Так аллегорический Маяковский заявляет, что он тоже пролетарий, но — пролетарий духа.

 

Труд мой

любому

труду

родствен, —

 

пишет он в «Разговоре с фининспектором о поэзии» — стихо­творении, в котором и сам как бы излагает основные пред­ставления о себе, о своем творчестве и о роли поэзии. В сти­хотворении видно противопоставление обыденного факта — визита к налоговому инспектору, и внутреннего монолога ли­рического героя, речь которого становится все более жаркой и страстной, постепенно наполняется волнением; поэт рассуж­дает о «месте поэта в рабочем строю», приравнивает свой труд к промышленному производству, говорит о потерях, о «тра­тах» на материал, объясняет понятие рифмы, которое пере­растает в своеобразную метафору поэтического труда:

 

— Поэзия

вся! —

езда в незнаемое..

 

Поэт пытается раскрыть тайну поэзии для самого себя и для других людей. В то же время читатель видит постоянные переходы от высокопоэтического, эмоционального языка к со­вершенно конкретному, деловому разговору. В стихотворении возникает своеобразный драматургический сюжет, в котором вполне представлена роль сценического партнера, хоть он и не говорит ни единого слова. Маяковский как бы подводит итог своему творчеству:

 

А что,

если я

десяток пегасов

загнал

за последние

15 лет?

 

А результат этого — «страшнейшая из амортизации — амортизация сердца и души...». Маяковский приходит к вы­воду, что труд поэта не оплатишь деньгами — он оценивается другой мерой — жизнью поэта, которой он оплачивает высокое и нелегкое право на бессмертие:

 

Поэт

всегда

должник вееленной...

Слово поэта —

ваше воскресение,

ваше бессмертие,

гражданин канцелярист.

Через столетья

в бумажной раме

возьми строку

и время верни!

 

Тема бессмертия поэта и поэзии звучит и в ранее написан­ном стихотворении «Юбилейное», посвященном 125-й годов­щине со дня рождения А. С. Пушкина.

Маяковский признает вечность Пушкина; рассуждая о зна­чении своей поэзии, он достаточно скромно заявляет, что

 

После смерти

нам

стоять почти что рядом...

 

И после этого дает характеристику своим современникам, сожалея, что

 

Чересчур

страна моя

поэтами нища!

 

И, говоря о живости слога и поэзии Пушкина даже в со­временное ему, Маяковскому, время, он пишет:

 

Были б живы —

стали бы

по Лефу соредактор.

Я бы

и агитки

вам доверить мог. Раз бы показал:

— вот так-то, мол,

и так-то...

Вы б смогли —

у вас

хороший слог.

 

Однако наиболее важными в этом стихотворении являются последние строки, которые, по моему мнению, отражают ис­тинное отношение Маяковского и к Пушкину, и к Поэту, и к Поэзии во всем его творчестве:

 

Ненавижу

всяческую мертвечину!

Обожаю

всяческую жизнь!

 

Но наиболее ярким выражением отношения Маяковского к роли поэта и поэзии явилось вступление в поэму «Во весь голос» — одно из самых последних произведений поэта.

Вступление представляет собой обращение к потомкам, а также является своеобразным подведением итогов творчества поэта, его жизни, попыткой взглянуть на себя со стороны. В этой автохарактеристике есть вызов: Маяковский показывает, что задача поэта максимально, предельно «обрублена»:

 

И мне

агитпроп

и мне бы

строчить

в зубах навяз,

доходней оно

романсы на вас —

Ноя

себя

и прелестней.

смирял,

становясь

на горло

собственной песне.

 

Поэт говорит о том, что столь грубо изменила задачу ли­тературы революция; но здесь поэзия — баба капризная, от которой Маяковский отделяет себя, отделяет от «лирических водоизлияний» молодых поэтов; он выступает в роли агитато­ра, горлана-главаря, утверждая свое достоинство в будущем и надеясь на понимание потомков. В стихотворении есть неко­торая перекличка с «Памятниками» Пушкина и Державина:

 

Мой стих дойдет

через хребты веков

и через головы

Мой стих

поэтов и правительств...

трудом

громаду лет прорвет

и явится

весомо,

грубо,

зримо...

 

Маяковский как бы проводит «парад» своих стихов — они

 

...стоят

свинцово-тяжело,

готовые и к смерти

и к бессмертной славе.

 

Поэт не исключает и забвения («умри, мой стих...»), но надеется, что потомки сами определят его место среди поэтов, для него же критерий истины — честность. В стихотворении звучит и мотив памятника:

 

пускай нам

общим памятником

будет

построенный

в боях

социализм.

 

Для Маяковского судья в будущем — «планеты пролета­рий», и именно ему поэт отдает все свое наследие, «до самого последнего листка».

Поэт привлекает внимание читателя различными интона­ционно-синтаксическими средствами: в стихотворении есть и деловая речь, и страстная проповедь, и исповедь, и сниженная до просторечий («кто их, к черту, разберет!») полемика; то­нальность иногда меняется даже в одной строке.

Заключение поэмы — это отражение пафоса времени и представлений поэта, пафос его личности. Маяковский наде­ется на объективную оценку своих творений потомками с точки зрения нравственной и эстетической значимости.

Б. Пастернак назвал «Вступление...» «предсмертным и бессмертным документом». Он был прав; без этой заключи­тельной поэмы Маяковский для нас, потомков, возможно, ос­тался бы слишком простым, и возможно, что без нее мы не смогли бы разрешить многих загадок личности этого, без со­мнения, великого поэта, а также его отношения к жизни и к поэзии.