Маяковский Владимир Владимирович (1893-1930).

Видный рус. сов. поэт и драматург, долгие годы директивно считавшийся «лучшим, талантливейшим поэтом нашей сов. эпохи» (И. В. Сталин); несмотря на наметившийся в последние годы пересмотр места М. в отечественной лит-ре, он остается одним из ведущих сов. поэтов 1-ой пол. 20 в. Род. в с. Багдади близ Кутаиса (ныне — Кутаиси, Грузия), во время учебы в местной гимназии принимал участие в гимназической забастовке, в 1906 г. продолжил учебу в Москве, куда переехал после смерти отца; сблизился с большевиками (чл. РСДРП с 1908 г.), трижды арестовывался. Поступил в Моск. уч-ще живописи, ваяния и зодчества, исключен в 1914 г. за публичные выступления; отбывал воинскую службу в Петрогр. автошколе; принимал участие в Февральской революции. Переехав в 1919 г. в Москву, тесно сотрудничал с РОСТА. Печататься начал с 1912 г. Гл. ред. журн. «ЛЕФ» (с 1923 г.). Много путешествовал по Европе и Америке. Покончил жизнь самоубийством.

Оценка И. В. Сталина на десятилетия загнала изучение тв-ва М. в прокрустово ложе апологетики «классика сов. поэзии»; тому способствовала и позиция самого поэта, искренне разделявшего идеалы социализма (все совр. попытки низвергнуть М. «с пьедестала» имеют в основе те же идеологические, а не лит. — худож. критерии). Вместе с тем, трагедия действительно талантливейшего поэта состояла в том, что, поверив безоговорочно в «правду» отд. идеологии (большевизма), он не смог понять и выразить более широкой правды эпохи. Возможно, именно нач. разочарований в идеалах, к-рым М. посвятил жизнь, оказалось для поэта непереносимым и послужило одной из причин самоубийства. В том же контексте — добровольно взятая им ноша пропагандиста идей коммунизма — целесообразно оценивать утопические элементы драматических (см. Театр НФ) и поэтических (см. Поэзия НФ) произв. М., по к-рым, хотя и фрагментарно, но восстанавливается облик предвидимого им близкого и далекого будущего.

Если не считать драмы «Мистерия-Буфф» (1918; испр. 1921), где Земля Обетованная предстает в библейских образах (см. Религия), то впервые картины будущей утопии появляются в поэме М. «150 000 000» (1921): ее финал-апофеоз рисует праздник освобожденного труда в озелененной Сахаре, на к-рый прилетают даже гости с Марса. «Будни» коммунизма, описанные с элементами юмористической НФ, а также др. НФ детали (в т.ч. картины антиимпериалистической войны) представлены в поэме «Летающий пролетарий» (1925; 1925). В этом же произв. ощутимо присутствуют элементы сатирической НФ: гл. врагом революции поэт считал мещанство и бюрократизм, справедливо опасаясь, что в обывательски-чиновничьем болоте утонут все благие начинания, — поэтому картины того, «как проводит свои дни гражданин XXX в.", нужны М. для резкого противопоставления «мелочному» быту совр. ему коммуналок. То же противопоставление составляет гл. конфликт пьесы «Клоп» (1929): первый и последний акты разделяют всего 50 лет, но нынешнее поколение сов. людей уже живет при коммунизме (правда, черты его, в осн., только декларируются — дружелюбие, товарищество и т. п.); впрочем, одного-единственного мещанина, случайно «занесенного» в эту утопию, оказывается достаточно, чтобы заразить ее бациллами стяжательства, пьянства, пошлости (см. Оптимизм и пессимизм). В др. пьесе — «Баня» (1930) — ситуацию повальной бюрократизации в стране должна исправить «машина времени», с ее помощью энтузиасты-комсомольцы надеются отбросить в прошлое все, что не подходит «светлому будущему»; однако «положительные» образы пьесы (в их число входит Фосфорическая женщина из далекого будущего) худож. бесплотны и проигрывают в сравнении с образами бюрократов, написанных с большой сатирической силой (см. Путешествия во времени). Фантаст. образы и обороты, используемые, в осн., для гиперболизации — как, напрель, в стих. «Прозаседавшиеся» (1922), — обнаруживаются во мн. произв. М.

Внутренняя убежденность в возможности построения совершенного об-ва привела М., по нек-рым свидетельствам, к поддержке идей Н. Федорова о воскрешении мертвых (см. Бессмертие, Мистицизм и оккультизм): среди героев поэмы «Про это» (1923) встречается примечательный образ «большелобого тихого химика», сотрудника мастерской по человеческим воскрешениям.