ДОМ Роман (1978) Михаил Пряслин приехал из Москвы, гостевал там у сестры Татьяны. Как в коммунизме побывал. Дача двухэтажная, квартира пять комнат, машина... Приехал — и сам стал ждать гостей из города, братьев Петра и Григория. Показывал им свой новый дом: сервант полированный, диван, тюлевые занавески, ковер. Мастерская, погреб, баня. Но те на все это внимания обращали мало, и ясно почему: в голове дорогая сестрица Лизавета засела. Михаил от сестры отказался после того, как та родила двойню. Не мог ей простить, что после смерти сына совсем немного времени прошло.

Для Лизы нет гостей желаннее братьев. Посидели за столом и пошли на кладбище: проведать маму, Васю, Степана Андреяновича. Там у Григория случился припадок. И хоть Лиза знала, что у него падучая, но все равно состояние брата ее напугало. А еще насторожило поведение Петра. Что же у них делается? Федор из тюрьмы не вылезает, ее саму Михаил с Татьяной не признают, а оказывается, еще у Петра с Григорием нелады.

Лиза братьям рассказывала, да и сами они видели, что народ в Пекашине другой стал. Раньше работали до упаду. А теперь положенное отработали — к избе. В совхозе полно мужиков, полно всякой техники — а дела не идут.

Для совхозников — вот времена! — разрешили продажу молока. По утрам и час, и два за ним стоят. А молока нет — и на работу не спешат. Ведь корова — это каторга. Нынешние не будут с ней возиться. Тот же Виктор Нетесов жить хочет по-городскому. Михаил вздумал его попрекнуть: отец, мол, тот, бывало, убивался за общее дело. «Заодно и Валю с матерью убил, — ответил Виктор. — А я хочу не могилы для своей семьи устраивать, а жизнь».

За дни отпуска Петр вдоль и поперек исходил дом сестры. Если б не знал вживе Степана Андреяновича, сказал бы, что богатырь его ставил. И Петр решил отстраивать старый пряслинский дом. А Григорий стал за няньку Лизиным двойнятам, потому что саму Лизу Таборский, управляющий, поставил на телятник за болотом. Шла к телятнику — навстречу почтовый автобус. И первым спрыгнул с его подножки... Егорша, от которого двадцать лет не было ни слуху ни духу.

Дружкам Егорша рассказывал: везде побывал, всю Сибирь вдоль и поперек исколесил и бабья всякого перебрал — не пересчитать. Богомольный дед Евсей Мошкин ему и скажи: «Не девок ты губил, Егорий, а себя. Земля держится на таких, как Михаил да Лизавета Пряслина!»

«Ах, так! — распалился Егорша. — Ну, посмотрим, как эти самые, на которых земля держится, у меня в ногах ползать будут". И продал дом Пахе-рыбнадзору. А в суд на Егоршу, на родного внука Степана Андреяновича, Лиза подавать не хотела. Что ж законы — а она по законам своей совести живет. Михаилу поначалу управляюший Таборский так нравился, как редко кто из начальства — деловой. Раскусил он его, когда стали сеять кукурузу. Не росла «царица полей» в Пекашине, и Михаил сказал: сейте без меня. Таборский пытался его вразумить: не все равно, за что тебе платят по высшему тарифу? С того времени пошла у них с Таборским война. Потому что ловчила Таборский, но ловкий, не ухватить.

А тут мужики на работе сообщили новость: Виктор Нетесов да агрономша написали на Таборского заявление в область. И приехало начальство — управляющего чесать. Пряслин теперь смотрел на Виктора с нежностью: он веру в человека в нем воскресил. Ведь он думал, что в Пекашине у людей теперь только и дум, что зашибить деньгу, набить дом сервантами, детей пристроить да бутылку раздавить. Неделю ждали, что будет. И наконец, узнали: Таборского сняли. А новым управляющим назначили... Виктора Нетесова. Ну, у этого порядок будет, не зря его немцем прозвали. Машина, а не человек.

Паха-рыбнадзор тем временем разрубил ставровский дом и увез половину. Стал Егорша подходить к селу, перекинул глаза к знакомой лиственнице — а в небе торчит уродина, остаток дедова дома со свежими белыми торцами. Только коня с крыши не взял Паха. И Лизе загорелось поставить его на прежнюю пряслинскую, Петром отремонтированную избу.

Когда Михаил узнал, что Лизу придавило бревном и ее увезли в районную больницу, сразу кинулся туда. За все винил себя: не уберег ни Лизу, ни братьев. Шел и вдруг вспомнил тот день, когда на войну уходил отец.