Где римский судия судил чужой народ, Стоит базилика, и — радостный и первый, — Как некогда Адам, распластывая нервы, Играет мышцами крестовый лёгкий свод. Но выдаёт себя снаружи тайный план: Здесь позаботилась подпружных арок сила, Чтоб масса грузная стены не сокрушила — И свода дерзкого бездействует таран. Стихийный лабиринт, непостижимый лес, Души готической рассудочная пропасть, Египетская мощь и христианства робость, С тростинкой рядом — дуб, и всюду царь — отвес. Но чем внимательней, твердыня Notre Dame, Я изучал твои чудовищные рёбра — Тем чаще думал я: из тяжести недоброй И я когда-нибудь прекрасное создам... (1912)

Одним из программных произведений Мандельштама в сборнике “Камень” является стихотворение “Notre Dame”.

Чтобы раскрыть смысл этого стихотворения, необходимо вписать его анализ:

1) в единство замысла сборника “Камень”;
2) в творческую концепцию мировоззрения поэта;
3) в историко-культурный контекст.

Как и в стихотворении “Автопортрет”, центральным, кульминационным образом-символом становится камень.

“Акмеисты с благоговением поднимают таинственный тютчевский камень и кладут его в основу своего здания”.

Грубая материалистическая весомость камня выражает приятие реальности, бытия.

“Камень как бы возжаждал иного бытия. Он сам обнаружил скрытую в нём потенциальную способность динамики — как бы попросился в “крестовый свод” — участвовать в радостном взаимодействии себе подобных”.

В контексте творчества О.Э. Мандельштама на камень человек направляет свои творческие усилия, стремится сделать материю носителем высокого содержания. Вспомним строки из стихотворения “Я ненавижу свет…”:

…Кружевом, камень, будь И паутиной стань.

Собор Notre Dame становится образом преображения камня. Рукою таинственного “строителя щедрого” камень стал воздушным и светозарным храмом, вместилищем мудрости.

Notre Dame — собор Парижской Богоматери, знаменитый памятник ранней французской готики. С первой строки стихотворения Мандельштам как бы налагает контекстуальные пласты друг на друга, вызывая ассоциативные ряды у читателя.

“Где римский судия судил чужой народ…” — автор явно отсылает нас к историческому факту. Notre Dame стоит на острове Сите, где находилась древняя Лютеция — колония, основанная Римом. Так в стихотворении возникает римская тема. Рим — “корень западного мира”, “камень, замыкающий свод”.

Римская тема даёт возможность ощутить историю как единый архитектурный замысел. Опосредованно заявленная, эта тема несёт в себе объединяющее начало, отсюда совместимость различных культурных контекстов в стихотворении.

Метафорическое сравнение храма с первым человеком, Адамом, даёт скрытую аналогию: соотнесённости частей тела с частями храма.

Традиционно с образом Адама связан мотив радости существования, счастья бытия. Мандельштам обыгрывает эту идею, смещая акценты: метафорически явно связанный с Адамом, несёт в себе идею бытийственности.

Первые две строфы стихотворения построены по принципу антитезы: внешнему противопоставлено внутреннее. “Крестовый лёгкий свод” обнаруживает “тайный план” — “массу грузную стены”. Через ощутимую тяжесть возводимого здания, грозное давление массивного свода на подпружные арки реализуется мотив камня. Метафора “и свода дерзкого бездействует таран” строится по принципу антитезы. Тот же контраст, что и в стихотворении “Автопортрет”: скрытая вулканическая энергия замерла лишь на мгновение, словно пятая стихия, зависшая между Небом и Землёй.

Существование Notre Dame — это вызов, брошенный человеком Небу, вечности (“Неба пустую грудь // Тонкой иглою рань”). Сей дерзновенный проект — застывшая стихия, сотворённая человеком.

В третьей строфе различные культурные эпохи соединяются в “неслиянное единство” (определение О.Мандельштама), воплощённое в “стихийном лабиринте” храма. Через архитектурное совершенство собора, через его виртуозную “сотворённость” и величественную “телесность” проступают черты прошлых культур.

Чтобы показать этот синтез, подчеркнуть ёмкость открывающегося ирреального пространства храма, поэт использует оксюморон (“Души готической рассудочная пропасть”), соединяет в ряд противоположные явления: “египетская мощь и христианства робость”; “с тростинкой рядом — дуб, и всюду царь — отвес”.

И наконец, четвёртая строфа становится квинтэссенцией авторской идеи. Происходит зеркальная обратимость твердыни Notre Dame в “недобрую тяжесть” Слова.

Слово становится объектом творческих усилий человека.

Гениальная художественная интуиция поэта позволяет открыть единство культурного пространства. В этом едином культурном пространстве, где сосуществуют все эпохи, следы которых увидел Мандельштам в “твердыне” Notre Dame, растворены “сознательные смыслы” слов — Логосы. Но лишь в архитектурной организации, выстроенности поэзии Слово-Логос обретает своё истинное бытие, истинное значение, более подвижное, нежели данное в словаре, существующее только в данной архитектонике, данной комбинации.

“Из тяжести недоброй и я когда-нибудь прекрасное создам”.

Лишь в контексте стихотворения “Notre Dame” словосочетание “тяжесть недобрая” обретает совершенно новую, неожиданную семантику: обозначает Слово.

“Любите существование вещи больше самой вещи и своё бытие больше себя…” — скажет О.Мандельштам.

Слово как бы уподобляется камню, обнаруживая свою внутреннюю динамику, и стремится участвовать в “радостном взаимодействии себе подобных” в смысловом поле культуры.