Художественный мир О.Мандельштама сложен для интерпретации. Перед анализом его стихотворений испытывают трудности как учителя, так и учащиеся. Одной из особенностей индивидуального стиля художника является целостная структура его поэтического мира, где все стихотворения связаны в некое единое архитектурное целое.

Каждое стихотворение необходимо рассматривать, не вырывая его из контекста стихотворного цикла сборника, в который оно помещено, и культуры в целом.

Ведущие принципы эстетики О.Э. Мандельштама можно проследить на примере стихотворения “Автопортрет”:

В поднятьи головы крылатый Намёк — но мешковат сюртук; В закрытьи глаз, в покое рук — Тайник движенья непочатый. Так вот кому летать и петь И слова пламенная ковкость, — Чтоб прирождённую неловкость Врождённым ритмом одолеть! (1914)

Детали автопортрета в стихотворении объединены по принципу контраста видимого покоя (статики) и скрытого движения, вулканической энергии:

“поднятье головы”, “крылатый намёк”	— “мешковат сюртук”;
“закрытье глаз”, “покой рук”	— “тайник движенья непочатый”.

Сам Мандельштам называл этот принцип “сталкиванием противоположностей”, “сочетанием разнокачественных признаков”. Антитеза покоя–движения придаёт стилю художника внутреннюю напряжённость. Отметим важную деталь: “Тайник движенья непочатый”. Это скрытое качество души, человеческой сущности Мандельштама также станет его основным стилевым принципом. Каждое стихотворение полно внутренней динамики, волевого движения. Для поэта важен сам процесс созидания, выстраивания формы, смысла, духа…

Во второй строфе даётся центральный образ авторского художественного мира: “И слова пламенная ковкость”. Заметим, что в контексте стихотворения “слово” сравнимо с металлом, породой, обладающей колоссальными внутренними потенциями.

“Слова как бы уподобляются камню, обнаруживая свою внутреннюю динамику, подвижность”. Именно это слово-камень как воплощение несокрушимости, неизменности реального мира и становится объектом направленных на него творческих усилий человека, стремящегося одухотворить эту грубую материю.

Обращают на себя внимание читателя последние две строки стихотворения, где по принципу антитезы сближаются сходные по звучанию слова: “прирождённую неловкость”, “врождённым ритмом”.

Согласно основам структурного анализа Ю.М. Лотмана, “антитеза означает выделение противоположного в сходном”.

Попробуем выяснить, в чём смысл этого сближения (“со-противопоставление”). Мотив скрытого внутреннего движения, заявленного в начале стихотворения, реализуется в образе “врождённого ритма”; слово “врождённый” семантически в контексте стихотворения воспринимается как неотъемлемое качество личности, Божий дар, который поэт пронесёт через всю свою жизнь. И здесь же по звуковому сходству сближается “прирождённая” (неловкость) — в значении временного затруднения, некоей преграды, которую необходимо преодолеть (“неловкость”, происшедшая при рождении).

Итак, что скрывается под этой “прирождённой неловкостью”?

Ответ на этот вопрос можно получить из автобиографических строк другого стихотворения Мандельштама — “Стихи о неизвестном солдате”:

Я рождён в ночь со второго на третье Января в девяносто одном Ненадёжном году, — и столетья Окружают меня огнём.

Метафора на грамматическом уровне (“в девяносто одном ненадёжном году” — употребление количественного числительного вместо порядкового при согласовании с существительным) становится глобальной метафорой косноязычия собственного, семьи, эпохи…

“Что хотела сказать мне семья? Я не знаю. Она была косноязычна от рождения. Надо мной и над многими современниками тяготеет косноязычие рождения”.

(Вспомним стихотворение Н.Гумилёва “Восьмистишие”:

…И, символ горнего величья, Как некий благостный завет, Высокое косноязычье Тебе даруется, поэт.)

Значит, “прирождённая неловкость” — это косноязычие и даже безъязычие собственное, семьи, эпохи; это детский лепет, который, наполнившись “нарастающим шумом века”, обретает силу и мощь языка, преображённого “врождённым ритмом”.