Настоящий писатель — это всегда мыслитель, стремящий­ся заглянуть в будущее, предсказать жизнь потомков. Но пи­сатель — это и человек, создающий систему: нравственных ценностей, взглядов на историю, развитие общества. Литера­тура часто становилась средством пропаганды идей писателя. С этим, в частности, связано возникновение в литературе жанра утопии. В произведениях этого жанра изображался идеальный, с точки зрения автора, принцип построения обще­ства. Но параллельно развивается и жанр антиутопии.

Жизнь заставляла писателей задуматься: так ли хороши будут те результаты, к которым может прийти человечество? Вообще, что есть прогресс? То, что помогает человеку стать хозяином природы, мира чувств, своего же естества? Но не приведет ли это к потере человеком своей индивидуальности, к обезличиванию серой одинаковой массы?

Е. Замятин — писатель, которому удалось довольно точно разглядеть приметы некоего антипрогресса в окружающей действительности первых лет советской власти. Конечно, предметом его размышлений становится не только техничес­кий прогресс, но и те общественные идеалы, которые выдви­гались за непререкаемые истины. Замятин задается вопросом: каким должно быть будущее, чтобы человек чувствовал себя счастливым, чтобы осуществил свои надежды, реализовал идеалы? Один из возможных ответов на этот вопрос — знаме­нитый «четвертый сон» Веры Павловны из романа Н. Г. Чер­нышевского «Что делать?». Е. Замятин как будто специально повторяет описание этой, одной из классических утопий: его герои живут коммуной в городе из стекла и металла.

В романе «Мы» в фантастическом и гротесковом облике предстает перед читателем возможный вариант общества бу­дущего. Приводится мечта сильных мира сего: «Жизнь должна стать стройной машиной и с механической неизбеж­ностью вести нас к желанной цели». К сожалению, в таком обществе нет ничего, что бы не предвещала уже современная писателю реальность. Перед нами разворачивается «матема­тически совершенная жизнь» Единого Государства. Символи­ческий образ «огнедышащего интеграла», чуда технической мысли и одновременно орудия жесточайшего порабощения, открывает книгу. Бездушная техника вместе с деспотической властью превратили человека в придаток машины, отняли у него свободу, воспитали в добровольном рабстве. Мир без любви, без души, без поэзии. Человеку-«нумеру», лишенно­му имени, было внушено, что «наша несвобода» есть «наше счастье» и что это «счастье» — в отказе от «я» и растворении в безличном «мы». Внушено, что художественное творчест­во — «уже не беспардонный соловьиный свист», а «государ­ственная служба». Личная жизнь тоже рассматривается как государственная обязанность, выполняемая в соответствии с «табелем сексуальных дней».

Роман Е. Замятина — предупреждение о двойной опас­ности, грозящей человечеству: гипертрофированной власти машин и власти государства. «Однотипность» безраздельно и неусыпно властвует над жизнью всех членов общества. Это обеспечивается совершенной техникой и недремлющими очами «хранителей».

Сочинение Замятина проникнуто раздумьями о россий­ской послереволюционной действительности. В нем угадыва­ются сокровенные мысли о возможных и уже обнаруживших­ся при жизни писателя извращениях социалистической идеи.

Самые тяжелые раздумья вызвала у писателя политика всеобщего строительства коммунизма. Она предусматривала сугубую централизацию политической и экономической жизни в стране, ряд жестоких репрессивных мер в отноше­нии инакомыслящих. Еще в первые послереволюционные годы Е. Замятин осознал, что другого выбора не будет и что людям навязана единственная модель дальнейшего движе­ния — новый вариант тоталитаризма.

Роман Е. Замятина приобрел особое значение как преду­преждение о возможных искажениях красиво преподноси­мой идеи социализма, об опасности уклонений от демократи­ческого пути и злоупотреблений насилия над человеческой личностью. Последующие события отечественной и мировой истории показали, что тревоги писателя не были напрасны­ми. Наш народ пережил и горькие уроки коллективизации, и сталинизм, и репрессии, и всеобщий страх, и застой.

Многие сцены романа заставляют вспомнить недавнее про­шлое. Манифестация в честь Благодетеля, официозные, еди­ногласные выборы, «хранители», которые следят за каждым шагом человека. Но Евгений Замятин показывает, что в обществе, где все направлено на подавление личности, где игнори­руется человеческое «я», где единоличная власть является не­ограниченной, возможен бунт. Способность и желание чувст­вовать, любить, быть свободным в мыслях и поступках толка­ют людей на борьбу. Но власти находят выход: у человека при помощи операции удаляют фантазию — последнее, что застав­ляло его поднимать гордо голову, чувствовать себя разумным и сильным. Все же остается надежда, что человеческое досто­инство не умрет при любом режиме. Эту надежду высказывает женщина, которая своей красотой побуждает на борьбу.

Но хочет ли писатель дать свою модель идеального обще­ства? Нет, напротив, он настаивает на том, что идеального общества не существует. Жизнь — это стремление к идеалу. И когда это стремление отсутствует, человеческая личность постепенно начинает умирать. Автор романа «Мы» принад­лежит к тем крупным художникам, кто призывал нас обра­тить внимание на вечные ценности и не забывать о них в ус­ловиях глобальных исторических сдвигов XX столетия. В свое время роман не был принят. Но сейчас вернувшиеся к нам из небытия произведения, подобные роману «Мы», быть может, позволят «по-новому» взглянуть на события истории, осмыслить роль человека в них. «Мы» — предостережение против отказа сопротивляться, если человеческое сообщество хотят превратить в совокупность «винтиков», нравственные ценности заменить «грандиозным вселенским уравнением», а из всех линий оставить только одну — прямую.