Жанр утопии появился в Европе с зарождением гума­низма. Мудрецы прошлого с радостью изображали счастли вый мир будущего, где нет войны, болезней, а все сферы жизни общества подчинены законам разума. Прошли века. И утопия сменилась антиутопией — изображением "буду­щего без будущего", мертвого механизированного общества, где человеку отведена роль простой социальной единицы. На самом деле антиутопия не является полной противопо­ложностью утопии: антиутопия развивает основные прин­ципы утопии, доводя их до абсурда. Теперь оказывается, что один и тот же человеческий разум способен построить "Город Солнца" Томмазо Кампанеллы и работающие с точ­ностью часового механизма "фабрики смерти" Генриха Гим­млера. XX век стал веком воплощенных антиутопий — в жизни и литературе.

Для русской литературы жанр антиутопии не вполне свойствен. Одной из лучших антиутопий, написанных на русском языке, стал роман Евгения Замятина "Мы". Этот роман создавался в 1920 году в холодном полуразрушен­ном Петрограде. Автору удалось за семьдесят лет до паде­ния коммунистического режима сделать правильные выводы о "великом блефе", воплощенном в идеях марксизма-лени­низма. Собственно говоря, Замятин ничего не выдумывал: он лишь довел до логического завершения идею построения коммунистического общества. Итак, перед нами — "идеаль­ное общество".

Унификация, уравниловка, регламентация — вот лишь не­многие из признаков "идеального общества" в романе "Мы". История создания этого общества весьма напоминает исто­рию создания Советского Союза. Его граждане достигли сча­стья в результате гибели большей части населения. Жители страны счастливы: они живут в домах с прозрачными стена­ми, ходят на работу и с работы строем, а проблема любви решена раз и навсегда: "всякий нумер имеет право на другой нумер как на сексуальный объект". Жители, или нумера, но­сят одинаковую одежду, едят одинаковую пищу. Искусство является придатком государственной машины. За этой соци­альной идиллией наблюдают строгие Хранители. А выше всех стоит Благодетель — лидер "идеального общества". Все про­думано до мелочей.

Исполненные счастливого идеализма нумера строят некий Интеграл, который наполнит счастьем всю Вселенную. Эти картины что-то напоминают, не правда ли? Недаром совре­менные Замятину критики с пеной у рта доказывали, что "Мы" — вредное и антисоветское произведение. Действитель­но, этот роман — антисоветское произведение, причем одно из лучших.

Главный герой — нумер D -503, от лица которого ведется повествование, — получает возможность испытать настоя­щие человеческие чувства, изведать страсть, страх. Судьба его трагична: он не был казнен, как его возлюбленная, а подвергся операции по устранению воображения вместе с другими нумерами.

Один из важнейших вопросов, которые пытается решить автор, — вопрос свободы выбора и свободы вообще. Где грань, отделяющая свободу от несвободы, а человека от животного? Сегодняшние хаос и шатание в постсоветском обществе, стыдливо именуемые "периодом становления де­мократии", показывают, что мы не готовы к свободе, мы не научились понимать и ценить ее. Может быть, нынешнее постсоветское пространство и является местом, где живут те, кто выжил в катаклизме антиутопии, — своеобразным "жилищем для античеловечества". К счастью, республики бывшего Советского Союза медленно и трудно выздоравли­вают, и возвращение в дурной сон под названием "Совдепия" уже совершенно невозможно. Но призрак несвободы продолжает стоять за нашими плечами. Мы должны быть внимательны и бдительны: в мире есть много Благодете­лей, готовых осчастливить послушных нумеров. И са­мое главное — нам нужно не машинное демократиче­ское общество, а свобода, основанная на вечных принципах гуманизма.