Трепет объемлет душу при мысли о том,
из какого ограниченного и пустого мира поэзии
в какой бесконечный и полный мир ввел он нашу литературу;
каким содержанием обогатил и оплодотворил он ее…
В.Г. Белинский
"Литературным Коломбом Руси" назвал В. Г. Белинский Василия Андреевича Жуковского, одного из создателей новой русской поэзии, открывшего "Америку романтизма…". К началу XIX века, когда Жуковский начал своё "плавание", русская литература уже пережила расцвет классицизма. На смену ему шла "эпоха чувствительности". "От торжественных од у публики уже заложило уши, и она сделалась глуха для них, - писал Белинский. – Все ждали чего-то нового…Тогда явился Жуковский…"
Детство Василия Андреевича Жуковского, родившегося в селе Мишенском Белевского уезда Тульской губернии, прошло на лоне природы. Он понимал всю ее красоту душой, чувствовал ее животворную силу, делился с ней своими мыслями, переживаниями. Она стала главным источником вдохновения писателя на протяжении всей его жизни.
В 1822 году В.А. Жуковский пишет элегию "Море", которая поражает нас уже с первых строчек. Так прекрасны, реальны и близки они каждому человеку, хоть раз наблюдавшему эту величественную картину. В картинах природы, которые создавал Жуковский, всегда присутствует воспринимающий ее человек. Более того – человек и природа у него даны в некоем единстве. "Жизнь души" и есть подлинный предмет элегии Жуковского.
Автор через описание природы показывает нам свои переживания. В элегии морская бездна ассоциируется с бездной человеческого "Я". Настроение автора слито с этой свободной, безграничной стихией. Он погружен в нее, живет вместе с ней. И когда читаешь строчки "Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью,/ Тревожною думой наполнено ты." понимаешь, что здесь идет речь о чувствах поэта, пришедшего к берегу моря, чтобы успокоить взволнованную душу.
В начале стихотворения море как будто спит. Оно спокойное, лазурное. Поэт использует приём анафоры (повторение строки), чтобы обратить внимание читателя на это. Жуковский олицетворяет его, и вот, перед нами безмолвный собеседник, понимающий малейшие переливы чувств героя. Поэт задает ему вопросы, на которые нет ответа, но которые возникают при взгляде на это "необъятное лоно". И здесь возникает мотив, присущий многим произведениям Жуковского – мотив двух миров. Его можно ярко увидеть и в балладах, и в лирике автора. Первый из них – земной, греховный, низкий, а второй – возвышенный, небесный.
Иль тянет тебя из земныя неволи
Далекое, светлое небо к себе?
Тогда получается, что за тем фактом, что небо отражается в воде, мы видим и другой, что море и есть отражение того второго, лучшего мира (неба).
Ты льешься его светозарной лазурью,
Вечерним и утренним светом горишь,
Ласкаешь его облака золотые
И радостно блещешь звездами его.
Но вот мир меняется: какая-то высшая сила нарушает установившуюся гармонию, возникают темные грозовые тучи. Море, отражая их, становится черным, тревожным и начинает борьбу:
Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь
Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу…
Возможно, такая же борьба двух начал (светлого и темного) происходит и в душе поэта. Но свет всегда побеждает тьму, утверждает романтик Жуковский:
И мгла исчезает, и тучи уходят…
Но отпечаток бури остается, и море еще долго волнуется, вспоминая об этом. Так и память человека, после пережитого несчастья, нескоро забудет о нем. Теперь перед читателем предстает совсем другое море – обманчивое. И если с виду оно такое же красивое и спокойное, то на самом деле полно страха, смятения, и, любуясь небом, "дрожит" за него. Образ моря становится символом неволи, тоски. К такому грустному выводу приходит автор. Лирические мотивы так естественно и незаметно меняются, что стихотворение становится живым, единым. Эту идею подтверждает и то, что оно не разделено на четверостишия, а идет одним большим монологом. Автор заворожен представшем перед ним видом, на одном дыхании рассказывает о событии, длящемся не один час. Он не изображает нам видимые явления, а показывает динамику чувств. Разум имеет дело лишь с видимостью. Внешняя точность описания мешает постигнуть тайны мироздания, доступные только интуиции, мгновенному поэтическому озарению и нравственному чувству. Потому Жуковский и сосредоточен на чувствах души, что на них откликается "незримая душа" природы.
Прочитав все стихотворение до конца, понимаешь, что перед тобой действительно элегия: грустная, печальная действительность, разочарование в этой стихии, в жизни. Вспомним, что фольклорная основа жанра - причитающий плач над умершими.
Язык этого произведения поражает своей музыкальностью, мелодичностью. Автор заставляет читателя слышать и видеть развернувшуюся картину.
Жуковский в 28 строчках выразил все то, что было у него на душе. И в этом, бесспорно, ему помогла природа. В стихотворении преобладают личные интонации. Здесь море – символ души человека. Элегия написана трехсложной стопой с ударением на второй слог (амфибрахий) без малейших отступлений. В стихотворении нет ни одного восклицательного знака, зато много многоточий, что заставляет нас читать его медленно, тихо, задумываясь над каждой строчкой. Так же привлекает внимание часто повторяющееся местоимение "ты". Это создает впечатление, что герой ведет диалог с безмолвным собеседником, постоянно обращаясь к нему за ответом. Заметим, что он говорит ему "ты", а не "вы", как близкому другу. Итак, мы видим, что природа необходима Жуковскому для того, чтобы глубже понять тончайшие переливы "души человеческой".
Я думаю, каждый человек найдет в его лирике что-то свое, личное, близкое только ему. Когда меня переполняет злость, ненависть, в голове сразу же возникает образ бушующего моря. Я заставляю тучи уйти, а стихию стать "безмолвной" и "лазурной", тогда и на душе становится так тихо, спокойно, и хочется с новыми силами жить и играть в лучах Солнца. Веселовский назвал его лирику "пейзажем души", Гуковский утверждал, что "Жуковский открыл русской поэзии душу человеческую…", а Белинский говорил, что без него "мы не имели бы Пушкина". Идеи поэта так же были развиты Лермонтовым, Некрасовым, Тютчевым, Блоком. Значение этого автора велико не только для русского романтизма, основоположником которого он был, но и для всей русской литературы.