Александр Блок — известная личность, гениальный поэт. Каким он был? Любил ли он свой народ? Природу? Кого лю­бил? О чем мечтал? На все эти вопросы можно найти ответы в строках его произведений. Я хотела бы рассказать о юноше­ской лирике Блока, его раннем творчестве. Может быть, по­тому, что мне наиболее близок именно этот период жизни поэта, ведь к нему относятся самые прекрасные, светлые и нежные его произведения. И я хочу сравнить свои представ­ления о мире с представлениями молодого поэта.

В юношеской лирике Блока ("Стихи о Прекрасной Даме") все овеяно атмосферой мистической тайны и совершающе­гося чуда. Все в этой лирике "робко и темно", зыбко и туманно, подчас неуловимо: только "намек" весенней песни, только клочок светлого неба, какие-то отблески, какие-то "клики"... И все это — знаки "нездешних надежд" на вселенское "непостижимое чудо", на явление Вечной Де­вы, Прекрасной Дамы, "величавой Вечной Жены", "Девы — Зари — Купины", в образе которой для Блока воплощалось некое всеединое божественное начало, долженствующее "спа­сти мир" и возродить человечество к новой, совершенной жизни.

 

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо —

Все в облике одном предчувствую Тебя.

Весь горизонт в огне — и ясен нестерпимо.

И молча меду, — тоскуя и любя...

 

Кажется, что поэт смотрит на мир через пелену, которая делает реальную действительность прекрасной сказкой. Да, она зыбка и туманна, но она красива, она отрывает от насто­ящего и уносит куда-то на другую планету, планету Любви и Света.

 

Вхожу я в темные храмы,

Совершаю бедный обряд.

Там жду я Прекрасной Дамы

В мерцаньи красных лампад...

 

Эта тема ожидания и предчувствия каких-то чудесных перемен — господствующая в юношеской лирике Блока. Поэт уже и тогда чувствует неясную тревогу, ловит ее "знаки", уже и тогда замечает, что вокруг него ширится и растет "буря жизни" (знаменательно в этом смысле стихот­ворение "Гамаюн, птица вещая"), но еще страшится этой бури и пытается укрыться от нее в идеальном мире своей мечты и фантазии, где нет ни человеческих слез, ни мук, ни крови, а только музыка, розы, лазурь, "улыбки, сказки и сны".

Даже свои земные, вполне реальные переживания и впе­чатления юный Блок пытался истолковать в духе мистиче­ской веры, как нечто "сверхреальное". Впрочем, живое чув­ство истинного поэта подчас сопротивлялось этому и упрямо прорастало сквозь зыбкую оболочку условного, мифологизи­рованного мира, в котором он пребывал.

Поэзия сплошь и рядом побеждала в ранних стихах Блока метафизику. И тогда пейзажи и любовные сюжеты обретали художественную плоть, как, например, в рассказе о безмолвных встречах с любимой девушкой ("Мы встреча­лись с тобой на закате..."), где вечерний туман, рябь воды, камыш и весло, которым вооружена героиня, создают эсте­тическое, эмоциональное впечатление вне каких-либо мисти­ческих истолкований, и даже "вечерние свечи", загорающи­еся на песчаной косе, теряют свой ^иносказательный смысл, оказываясь на поверку тонкоствольными соснами, освещен­ными заходящим солнцем.

 

Были странны безмолвные встречи.

Впереди — на песчаной косе —

Загорались вечерние свечи.

Кто-то думал о бледной красе.

 

Александр Блок мечтал о том, что будущий читатель уви­дит в его поэзии торжество добра, света и свободы, что он сумеет прочесть в его стихах о будущем, сумеет почерпнуть в них силы для жизни:

 

...есть ответ в моих стихах тревожных:

Их тайный жар тебе поможет жить.

 

Так и случилось. Как все истинно великое и прекрасное в искусстве, поэзия Блока с ее правдой, искренностью, тайным жаром и магической музыкой помогает и всегда будет помо­гать людям жить, любить, творить и бороться.