На долю истинного поэта всегда выпадает много го­ря и страданий, даже в том случае, если он баловень судьбы. Ведь в этом мире ничего не дается просто так и за все приходится платить. За дарованный свыше та­лант — плата особенная.

Опутанная недомолвками и кривотолками судьба великого русского поэта Сергея Есенина — тому сви­детельство и подтверждение. Всю свою короткую, бесшабашную, романтическую жизнь он возбуждал в окружающих бурные, противоречивые страсти, и сам раздирался страстями столь же бурными и про­тиворечивыми.

С посмертной же судьбой Есенина произошла странная метаморфоза. Он мертв уже более семидеся­ти лет, но все, связанное с ним, продолжает жить. Жи­вут не только его стихи, а вообще все «есенинское». Все, что его волновало, радовало, мучило. Все, что ка­ким-либо образом с ним соприкасалось.

Есенин является в нашей литературе фигурой свое­го рода культовой. Всенародная любовь привела даже к появлению жанра «народного есениноведения»: об­суждается улыбка поэта, голубые глаза, золотые куд­ри, как изящно сидел на Есенине костюм и прочее. (Кстати, по свидетельству Варлаама Шаламова, Есенин стал единственным поэтом, принятым блатным миром. В лагерном языке «Есениным» называют любого домо­рощенного стихотворца из заключенных.) Так что ис­ключительность посмертной есенинской судьбы оче­видна.

В одном лишь не повезло Есенину. Его биография до сих пор далека от истинной, объективной картины.

Академическое «есениноведение» в результате дея­тельности ряда ученых-есениноведов находится в за­стое. Эти ученые, создав «официальную концепцию», на том и успокоились. Они образовали как бы замкну­тый коллектив, куда не хотят впускать посторонних. Ими замалчиваются или даже подтасовываются неко­торые факты биографии поэта, не укладывающиеся в заранее заготовленную схему. Так считает кандидат исторических наук, автор более 80 публикаций по исто­рии литературы Сергей Викторович Шумихин, и с его мнением нельзя не согласиться.

Правда, в исследованиях последнего периода все же прослеживаются некоторые колебания в интер­претации облика поэта, странным образом совпадаю­щие с колебаниями общественно-политической обста­новки в стране. Разброс этот довольно велик: от не­давнего бесконечного повторения есенинских строк о Ленине, возгласа «Мать моя — родина, я больше­вик!» до создания образа бесстрашного обличителя «еврейско-большевистских зверств», скрывающегося от ГПУ и в конце концов застигнутого этим ГПУ в гос­тинице «Англетер».

«Независимым» же исследователям, которые смог­ли бы создать объективный взгляд на жизнь и творче­ство поэта, он почему-то неинтересен, они занимаются Анной Ахматовой, Мариной Цветаевой, Осипом Ман­дельштамом. Есть, правда, один, наиболее раскрепо­щенный, исследователь, изучающий Есенина, — англи­чанин Гордон Маквей из Бристоля. Он выпустил моно­графии «Жизнь Есенина» и «Айседора и Есенин». Правда, его идеи, не имеющие ничего общего с «офици­альной концепцией», есениноведами в расчет не прини­маются. Так вот, Маквей высказал интересную мысль. Он считает, что Есенин мог бы стать очень популярной фигурой у молодежи Запада, потому что напоминает рано ушедших из жизни знаменитых рокзвезд, вроде Джимми Хендрикса или Курта Кобейна, поскольку столь же своевольный и анархичный. Вполне вероятно, что англичанин прав. И все же, сколь бы ни были объ­ективны исследования Маквея, для него, как и для других западных ученых, Есенин существует вне связи с судьбой России, вне советской истории.

Есть еще и многочисленные мемуарные источники, написанные не только сильными мира сего — полити­ками, поэтами, актерами, художниками, но и простыми обывателями, а то и просто завистниками и злопыхате­лями. Однако все воспоминания подобного рода очень противоречивые и не точные, поскольку мемуары вооб­ще никогда не бывают протокольно точными в силу личностного взгляда автора на вещи.

Из всего, о чем говорилось выше, становится понят­ным, что писать о жизни Сергея Есенина чрезвычайно трудно, тем более — в рамках обычного школьного со­чинения, ведь для этого пришлось бы изучить огром­ный мемуарный и исследовательский материал, а изу­чив его, приложить немало усилий для того, чтобы от­делить легендарное от фактического. Такое под силу далеко не каждому, и я не претендую на то, чтобы стать тем человеком, который смог бы осилить подоб­ное.

И все же, поскольку взялся за эту тему, попытаюсь вкратце, почти пунктиром, изложить основные факты биографии поэта. Подчеркиваю: написанное мною не претендует на то, чтобы стать откровением. Хотя я очень надеюсь, что подобное рано или поздно произой­дет.

«Я сын крестьянина. Родился в 1895 году 21 сентяб­ря, — писал Есенин в своей автобиографии, — С двух лет, по бедности отца и многочисленности семейства был отдан на воспитание довольно зажиточному деду по матери...» Дед его был мельником. Бабушка и де­душка любили внука и заботились о его будущем: де­душка научил его драться, а бабушка баловала и за­ставляла ходить в церковь. Семья хотела, чтобы Сер­гей стал сельским учителем, и поэтому его отдали в закрытую церковноучительскую школу. Но, окончив ее в 1911 году, он объявил о своем намерении стать по­этом,

На следующий год Есенин уехал в Москву, где стал посещать вечерние курсы при университете

и вступил в литературно-революционное общество, подрабатывая на жизнь в различных местах. Работая корректором в издательстве Сытина, он влюбился в Анну Изряднову, коллегу по работе, которая в конце 1914 года родила ему сына, Юрия Изряднова. Через два месяца после этого их связь прекратилась, и Есе­нин уехал в Санкт-Петербург в поисках литературно­го счастья. Правда, он на короткое время приезжал в Москву в 1915 и 1916 годах, чтобы навестить Анну и сына.

«Восемнадцати лет я был удивлен, разослав свои стихи по журналам, тем, что их не печатают, и неожи­данно нагрянул в Петербург. Там меня приняли весьма радушно. Первый, кого я увидел, был Блок, второй — Городецкий. Когда я смотрел на Блока, с меня капал пот, потому что в первый раз видел живого поэта».

«Нагрянул» он в Петербург простоватым, робким парнем, с небольшим багажом, с тетрадкой стихов и с честолюбивой мечтой многих юных провинциа­лов — завоевать себе славу.

Городецкий познакомил его с крестьянским поэтом Николаем Клюевым, который стал другом Есенина и его литературным патроном.

Многие питерские знакомые поэта отмечали его приятную мальчишескую внешность и голубые, «ва­сильковые» глаза. И никто не мог остаться равнодуш­ным к его молодости, внешней привлекательности и, самое главное, — к его огромному таланту.

За три года жизни в Петербурге Есенин стал изве­стным поэтом. Его окружали поклонники и друзья. По­степенно он осмелел, стал дерзким, самоуверенным и хвастливым. Но, странное дело, наивность и доверчи­вость его остались. В этом противоречии таилось ка­кое-то особое очарование. Есенина любили, баловали и даже прощали то, что другому не простили бы.

Поэту был двадцать один год, когда появился его первый стихотворный сборник «Радуница». С этого мо­мента спираль его жизни начала стремительно раскру­чиваться.

В том же, 1916-м, году он был призван на военную службу, и там на него обратила внимание императрица Александра Федоровна, для которой ему довелось чи­тать свои стихи. Несмотря на такую честь, он ненавидел армейскую жизнь и дезертировал, как только предста­вилась возможность, но вскоре был пойман и отправлен в штрафной батальон.

Во время революции 1917 года Есенин вновь дезер­тировал и примкнул к революционерам. Нет, членом ВКП(б) он не стал, но оказался в непосредственной близости к «советским верхам».

Октябрь задел в Есенине социальные струны, и в его поэзии появились первые революционные мотивы. К середине 1918 года он стал складываться как один из самых значительных и оригинальных молодых по­этов. Молодежь подняла его на щит. Когда вышел его сборник «Голубень», книжку раскупили за несколько дней.

А незадолго до того, осенью 1917-го, Есенин женил­ся на Зинаиде Райх, которая служила секретаршей в эсеровской газете «Дело народа». Она родила ему двоих детей — дочку Татьяну и сына Константина. Од­нако брак этот оказался непрочным — летом 1918 года Есенин ушел от жены (официально они развелись в 1921 году).

В конце 1918 года в Москве возникла новая поэти­ческая школа. Ее инициаторы называли себя имажинис­тами. В нее входили Анатолий Мариенгоф, Вадим Шершеневич, Александр Кусиков и другие молодые поэты. Школе нужна была центральная фигура, яркое, сильное поэтическое имя. Вовлекли Есенина. И это был главный и единственный козырь имажинистов. Без Есенина шко­ла была бы пустым местом. А самому Есенину имажи­низм вовсе не был нужен.

В 1919 году в Москве начали открываться одна за другой книжные лавки писателей. Писатели сами тор­говали книгами и своими писательскими автографами. Поэты читали свои стихи в кафе и клубах, получая за выступление гонорар. Открыли свою книжную лавку и поэты-имажинисты. Ухитряясь как-то издавать свои стихи (а время было трудное и бумаги не хватало), они продавали их в своей книжной лавке. Книги их, и осо­бенно стихи Есенина, расходились быстро.

Как жилось в эти годы Есенину?

Писал он много и легко и печатался больше и чаще других. Нередко выступал со своими стихами в различ­ных кафе, в том числе — в имажинистском «Стойле Пе­гаса». Да и зарабатывал больше других. Но жилось ему от этого ничуть не легче, чем остальным. Совсем не лег­ко и не весело.

Питался он плохо. И к тому же у него не было свое­го угла. Время от времени находился то в Пролеткульте на Воздвиженке, то на Знаменке, то на Красной Пресне жил у скульптора Сергея Коненкова, то у иных друзей и знакомых — как мужчин, так и женщин. У кого при­ходилось... Затем стал квартировать в Богословском вместе с Мариенгофом, которого считал своим лучшим другом.

Так и жил Есенин бродячей, кочевой жизнью, под­черкнуто богемной. Впрочем, и в последующие годы, до самой своей смерти, он так и не обрел постоянного при­станища.

Годы войны и революции наложили на Есенина оп­ределенный отпечаток. В семнадцать лет он по религи­озным соображениям стал вегетарианцем и трезвенни­ком. В армии пристрастился к выпивке и, хотя бросил пить во время своего недолгого брака, после развода снова вернулся к прежнему.

Запои Есенина совпадали с периодами его депрес­сии. Он был переполнен идеями и жизненной энергией, но временами все начинало казаться ему бесполезным и бессмысленным. Он достиг своей мечты стать извест­ным поэтом, но ценой этому стала разлука с деревен­ской жизнью, к которой тянулась его душа. В пьянстве он находил временную отдушину, спасавшую от отчая­ния, которое сопровождало его всю жизнь.

А тем временем финансовые дела Есенина шли не­плохо. Издание стихов давало определенный доход, и он разыгрывал перед окружающими роль удачливого дельца. Да и внешне поэт сильно изменился. Теперь это был элегантный, рафинированный и небрежносамоуверенный денди с презрительно-снисходительной улыбкой на все еще нежных губах. А на милом, тонком лице его с васильковыми глазами явственно проступи­ли следы увядания — в двадцать пять лет!

Хотя Есенин и изменился, этот период был одним из самых плодотворных в его творческой жизни, и «как только он заканчивал стихотворение, то тут же печа­тал его».

Таким был Есенин, когда в его жизнь вошла знаме­нитая американская танцовщица Айседора Дункан — малиноволосая, беспутная и печальная, чистая в мыс­лях и великодушная сердцем. Захваченная коммунис­тической пропагандой, она прибыла в Москву в погоне за своей убывающей славой.

Айседора была уже немолода, старше Есенина на 18 лет. От «божественной босоножки», «ожившей статуи», как ее именовали когда-то, осталось мало. Но все-таки она была Айседорой, мировой знаменитостью, и, глав­ное, танцевала в еще неизбалованной знатными иност­ранцами «красной столице». И вдобавок танцевала с красным флагом! Восторженные аплодисменты не прекращались. Сам Ленин, окруженный членами сов­наркома, из царской ложи приветствовал танец. И, кроме того, она открыла в Москве школу пластики для пролетарских детей в отведенном ей на Пречистенке особняке балерины Балашовой, покинувшей Россию.

Айседора влюбилась в Есенина с первой же мину­ты, как только его увидела. Он, в свою очередь, несмо­тря на ее полную фигуру и разницу в возрасте, тоже сильно ею увлекся и вскоре перебрался к ней на Пре­чистенку.

А в мае 1922-го на целый год исчез из Москвы, от­правившись вместе с Айседорой в заграничное турне. Шумно-блестящим метеором пронесся Есенин по Гер­мании, Франции и дальше, за океан, в Америку. Наде­ялся завоевать весь мир. Не удалось. Его никто не хо­тел признавать — ни в Европе, ни в Америке. Что им до русского поэта! Он для иностранцев был просто «му­жем Айседоры Дункан» и не более того. Будто у него не было ни имени, ни признания...

В 1923 году Есенин порвал с Айседорой и вернулся на родину. Он порвал с мировой знаменитостью. И эта связь, и этот разрыв дались ему нелегко. Он был уже дома, а Айседора все еще надеялась вернуть его, писа­ла ему отчаянные, полные страстного чувства письма, посылала не менее мелодраматические телеграммы... Есенин рвал их и бросал на пол. И все же не случай­ным любовным эпизодом стала для Есенина эта связь. Обоим она обошлась очень дорого.

Вернувшись в Москву, Есенин вновь стал жить без­домной, кочевой жизнью, с роями собутыльников и прихлебателей, постоянно вившихся вокруг него. Он задыхался в этой нездоровой атмосфере. Он погибал, вдыхая ее пьяный, накокаиненный чад. Стал задирист, легко затевал ссоры и часто вспыхивал, иногда из-за пустяков.

Так шли дни за днями, и вдруг — новая сенсация: после головокружительной связи с Айседорой Дункан Есенин женится на Софье Андреевне Толстой! Она, ко­нечно же, его любила — это внучка Льва Толстого, но он-то ее так и не смог полюбить. А она тем временем вознамерилась выступить в роли спасительницы вели­кого поэта, всеми силами стараясь вьфвать его из сре­ды кабацких прихлебателей, создать нормальные усло­вия для работы, избавить от кочевой жизни... Но сде­лать это ей оказалось не под силу.

Спасение не удалось. Есенин снова очутился в «Стойле Пегаса». В это время были написаны поэма «Черный человек» и надрывные стихи «Москвы кабац­кой». А в октябре 25-го попал в психиатрическую боль­ницу, чтобы пройти там двухмесячный курс лечения. Не выдержал — сбежал через месяц.

Дальнейшее хорошо известно, хотя «темных пятен» в гибели поэта предостаточно. Поехал в Ленинград. Надеялся там найти квартиру, начать издавать жур­нал...

29 декабря 1925 года вечерние ленинградские газе­ты, а на следующий день газеты всей страны, сообщи­ли, что в ночь с 27 на 28 декабря в гостинице «Англе-тер» поэт «обернул вокруг своей шеи два раза веревку от чемодана, вывезенного из Европы, выбил из-под ног табуретку и повис лицом к синей ночи, смотря на Иса-акиевскую площадь».

Такова официальная версия его смерти. Самоубий­ство. Существует и другая версия, согласно которой он был убит по указке ГПУ.

До сих пор не утихают споры: самоубийство?.. или все-таки убийство?.. Тайна пока, разгадку которой Сергей Есенин унес с собой в могилу. :

В любом случае смерть его — среди многих других трагических смертей одна из самых страшных: висель­ник, залитый кровью, излившейся из перерезанных вен...

Так трагически закончилась жизнь великого рус­ского поэта Сергея Есенина. И мы не вправе судить, хорош ли, плох ли он был в этой своей переполненной страданиями жизни. Ведь к поэтам нельзя относиться с обычной меркой. Они обладают правами, которых по­просту нет у обывателя, поскольку стоят невыразимо выше и вместе с тем... невыразимо ниже каждого из обычных смертных. Почему? Потому что это бессозна­тельное существо, и в то же время — это такой поэт, который встречается раз в столетие.

Примерно так сказал Анатоль Франс о Верлене. Со­временники Есенина считали, что это высказывание применимо и к нему.