Создание романа «Преступление и наказание» пришлось на переломный для России рубеж пятидесятых-шестидесятых годов прошлого века. Это было время Второй империи во Франции, время Наполеона III , время Бисмарка, начавшего объединение Германии «железом и кровью», время краха старых феодальных порядков в России и роста новых, буржуазных. На смену дворянским революционерам пришли революционеры-разночинцы, которых попытался изобразить И. С. Тургенев в образе Евгения Базарова в романе «Отцы и дети». В романе Н. Г. Чернышевского «Что делать?» представлена теория «разумного эгоизма», которая во многом перекликается с теорией Раскольникова и проповедует принцип: «цель оправдывает средства», разделявшийся многими разночинцами. Подобные теории существовали не только в России. Нам известно, что одной из причин, подвигнувших Достоевского написать роман, был процесс француза Ласенера, который был судим за убийство и пытался оправдаться тем, что его преступление было «бунтом против общества». Самому автору глубо­ко претили эти теории, и в романе он попытался показать их порочность.

Раскольников предстает перед нами как человек, одержимый идеей. Его идея не так уж нова. Согласно теории Раскольникова, люди делятся на «тварей дрожащих» и на особых людей, которые «право имеют» на совершение преступления ради великих задач. Себя Раскольников пыта­ется отнести к последней категории. Убийство старухи-процентщицы дол­жно было доказать или опровергнуть его теорию. Раскольников соверша­ет преступление, пытаясь доказать себе, что он готов переступить через условности и «осмеливается взять власть, что под ногами валяется». И это несмотря на то, что еще перед убийством он понимает, что «если даже задумался, вошь ли человек, или не вошь, значит, не вошь он для меня, и не гожусь я в Наполеоны».

Изображая мучения отделившегося от общества Раскольникова, Дос­тоевский пытается доказать, что никакими аргументами, никакой логи­кой человек не может оправдать убийство перед своей совестью. Этого теория Раскольникова не учитывает. Как говорил Разумихин: «Живая душа не приемлет никакой механики, живая душа подозрительна, живая душа ретроградна, живая душа жизни требует, теория предусмотрит три случая, а их миллион». Полностью осознать свое преступление не только перед людьми и законом, но и перед Богом Раскольникову помогает Соня, выражающая религиозные воззрения и убеждения автора.

Большую роль в критике индивидуалистического бунта играют «двой­ники» Раскольникова, а особенно Свидригайлов и Лужин. Свидригайлов является самым ярким его «двойником», потому что у него тоже есть своеобразная теория, согласно которой он считает себя вправе преступить законы и жить только для себя. Он живет так всю жизнь, прожигая ее в развлечениях. Но, как и Раскольников (после убийства), он постоянно ощущает одиночество и бесцельность своей жизни, особенно после смерти Марфы Петровны. В разговорах с Раскольниковым он постоянно приду­мывает себе занятие на будущее: путешествие по Европе, полет на воз­душном шаре, женитьба... У него нет цели в жизни, он далек от окружаю­щих. Познакомившись с Раскольниковым, Свидригайлов пытается найти в нем единомышленника, пытается найти в нем понимание, ведь их жиз­ненные теории так похожи. Но Раскольников отвергает все предложения Свидригайлова о дружбе, в нем Свидригайлов находит только презрение. Возможно, на примере Свидригайлова Раскольников увидел свое возмож­ное будущее или еще одну трещину в своей теории. Если бы он сумел убедить свою совесть, что совершенное преступление будет искуплено ог­ромным количеством добрых дел, то он начал бы совершать другие, ис­кренне считая, что все будет оправдано. А потом пропала бы необходи­мость в оправданиях, и он начал бы жить в свое удовольствие, переступая через все преграды, подобно Свидригайлову. О подобной возможности го­ворят его слова: «Не знаю, стал бы я благодетелем человечества, может быть, жил бы, как паук, высасывая живые соки из людей». Эта мысль была главным аргументом Достоевского против теории «разумного эго­изма». Он считал, что самый маленький грех в настоящем не может быть объяснен никакими добрыми делами в будущем.

Еще одну нелюбимую Достоевским черту индивидуализма выразил Лужин. Лужин - дитя нового буржуазного строя. Он поднялся из низов и сумел сколотить довольно значительный капитал своим трудом. В его уста Достоевский вложил пространную речь о «кафтане, который с бедны­ми делить нельзя, так как чем больше людей будут только о своем каф­тане заботиться, тем богаче и благополучнее станет общество». Как и Раскольников, Лужин стремится властвовать. Он пытается найти себе жену из бедных, чтобы «жена чувствовала себя мужу обязанной», а красо­ту жены собирался использовать для продвижения по службе. Лужин куда более эгоистичен и безразличен к интересам других людей, чем Рас­кольников и Свидригайлов.

Но «двойниками» Раскольникова являются не только ярые индивудуалисты Лужин и Свидригайлов. Другой полюс составляют Дуня и Соня. Индивидуализм, желание самоутвердиться было одной причиной преступ­ления, но другой причиной было желание вызволить из бедности родных, пожертвовать собой ради других. Эта черта Раскольникова несколько раз проявилась и в других ситуациях, когда он отдавал последние деньги Катерине Ивановне при первой встрече, ей же на похороны Мармеладова, а также обманутой девочке на бульваре. Эта способность к самопожерт­вованию и роднит его с Дуней и Соней, которые жертвовали собой ради своих родных и близких, не ожидая ничего взамен.

Достоевский противопоставляет индивидуалистическим идеалам Свид­ригайлова и Лужина христианскую жертвенность Сони и Дуни, которые и помогли Раскольникову осознать всю чудовищность его теории и открыть ему путь к возрождению.

Образ индивидуалиста, ставящего свои цели превыше всего и восстаю­щего против общества, не нов в литературе. А. С. Пушкин писал:

 

Мы все глядим в Наполеоны,

Двуногих тварей миллионы

Для нас орудие одно.

 

В большинстве произведений судьба подобных людей трагична. Зас­луга Достоевского в том, что он показал, как человек-бунтарь может изме­нить себя и вернуться к людям, преодолев свое одиночество.