Вполоборота, о печаль,

На равнодушных поглядела.

Спадая с плеч, окаменела

Ложноклассическая шаль.

О. Мандельштам

 

Прочитав эти строчки, я живо вспомнила дру­гой портрет Анны Андреевны Ахматовой, написан­ный одним росчерком кисти великого Модильяни. От него невозможно оторвать взгляда: женщина, изображенная на нем, спокойна и величественна, несколько чувственная поза не отвлекает от лица и глаз, в которых отражен целый мир, сотканный из личных переживаний, размышлений, полный тра­гизма и веры в силу человеческих чувств и разума. Это портрет Поэта, а большой поэт всегда неизъяс­нимо влекущая тайна. Тайной окружены и душа, и мысли, и сердце. Прикосновение к поэту подобно погружению в мир русской волшебной сказки. Но только сказки всегда имеют счастливый конец, а судьба русского поэта по большей части неизменно трагична. Невольно вспоминаешь пророческие стро­ки М. Волошина:

 

Темен жребий русского поэта.

Неисповедимый рок ведет.

 

Время, рок — они стали трагедией Анны Ах­матовой. Как удалось ей сохранить свое «я» и с достоинством пронести его через все невзгоды страш­ного века? Думаю, что ответ на этот вопрос надо искать уже в ее ранней лирике.

Великий поэт и прекрасная женщина — такой я всегда воспринимаю Анну Ахматову. Многие ее со­временники, писавшие о ней, подчеркивали ее цар­ственность, гордость. Ее «испанизировал», по ана­логии с Кармен, Александр Блок, Николай Гуми­лев представил античной красавицей, а Марина Цветаева утверждала:

 

От ангела и от орла

В ней было что-то.

 

Среди основных мотивов лирики А. Ахматовой (Петербург и Пушкин, революция и сталинский тер­рор, Великая Отечественная война, тайны поэтичес­кого мастерства и патриотизм) любовная лирика занимает едва ли не самое важное место.

Уже в ранних стихах Ахматовой, посвященных теме любви, проявились свобода, внутреннее благо­родство, величие и лирической героини, и самого автора (она не любила слова «поэтесса»).

Ю. Тынянов отмечал, что, «когда Ахматова на­чинала, она была нова и ценна не своими темами, а несмотря на свои темы». Я долго думала над этими словами и поняла их смысл совсем недавно. Каза­лось бы, что нового можно внести в тему любви пос­ле блистательного «гения чистой красоты», создан­ного Пушкиным, трагической лирики Лермонтова-, глубоких раздумий Тютчева? Но Ахматова придала этой теме неповторимый аромат, причем отнюдь не в связи с исповеданием акмеизма как художествен­ного метода. Этот метод проявился в ясности и точ­ности образов, в вещах, которыми Поэт наполняет мир любящего и любимого человека, в прозрачной атмосфере, которой наполнены все стихи Анны Ан­дреевны. И все же не это главное.

Если читать у Ахматовой всё подряд, то посте­пенно становится ясным, что перед нами женщина начала XX века со своими привычками, логикой поведения, сознанием, в котором уживаются про­тиворечивые устремления. Любовь для нее — выс­шая ценность. Но как по-разному реализуется это стремление любить в стихах Ахматовой. Иногда лирическое «я» стилизовано под простую деревен­скую бабу, живущую с ненавистным мужем и жду­щую настоящей любви:

 

Муж хлестал меня узорчатым,

Вдвое сложенным ремнем.

Для тебя в окошке створчатом

Я всю ночь сижу с огнем.

 

В других стихах перед нами представительни­ца петербургской элиты, «роковая женщина», уме­ющая отличить истинную любовь от минутной страсти:

 

Настоящую нежность не спутаешь

Ни с чем, и она тиха.

Ты напрасно бережно кутаешь

Мне плечи и грудь в меха.

 

Критики не раз называли любовные стихи Ах­матовой «психологическими новеллами». Она блес­тяще умела воспроизвести тончайшие движения женской души, нередко прибегая к приему маски. Она бесконечно примеряет на себе, как любит мона­хиня, что чувствует блудница, чего хочет от любви цыганка, хотя сама никогда не была ни одной, ни другой, ни третьей. Но в том-то и гениальность ахматовской любовной лирики, что передаваемым ею чувствам разных людей веришь так, как будто ты сам их испытал.

Причем Ахматова всегда стремилась не к пря­мому выражению эмоций, чувств, а к косвенной их передаче — через описание обстановки, окружа­ющих предметов, через мимику, жесты. Поэтому вещь у Ахматовой всегда знак того или иного чув­ства. Вспоминаются знаменитые строки:

 

Так беспомощно грудь холодела,

Но шаги мои были легки.

Я на правую руку надела

Перчатку с левой руки.

 

Сразу становится ясно: речь идет не о простой рассеянности, а о сердечном потрясении такого мас­штаба, что можно перепутать левую и правую руки.

Все в стихах Ахматовой становится свидетелем таинства любви: кресло, покрытое красным плю­шем, часы с кукушкой, темная вуаль, старое саше:

 

И комната, где окна слишком узки,

Хранит любовь и помнит старину...

 

Весь взрыв страсти, отчаяния, ревности, счас­тья и обиды — все, что составляет смысл любви, — у Ахматовой может заключаться в одной детали:

 

Мне очи застит туман,

Сливаются вещи и лица,

И только красный тюльпан,

Тюльпан у тебя в петлице.

 

Даже самые откровенные ее стихи о любви не крик отчаяния, как это бывает у Марины Цветаевой, а образ, чувство, возникшее при встрече с лю­бимым. Ахматовой дано было искусство передать все нюансы любви: от ее предчувствия до оконча­тельного разрыва с любимым. Еще ничего нет, где-то два человека обменялись взглядами — и нача­лась великая мистерия любви:

 

Было душно от жгучего света,

А взгляды его — как лучи.

Я только вздрогнула: этот

Может меня приручить.

 

Лирическая героиня ждет любви как великого I счастья, как божьей милости. Вспомним стихотворение «Вечером»:

 

Звенела музыка в саду

Таким невыразимым горем.

Свежо и остро, пахли морем

На блюде устрицы во льду...

 

Как это по-ахматовски! Тоска без любви на фоне плачущей мелодии, экзотические «устрицы во льду», которые в данном случае вовсе не пища, а изысканный натюрморт. Запах моря как бы пред­вещает любовь. Предчувствие не обманывает: лю­бовь может начаться и так:

 

Он мне сказал: «Я верный друг!» —

И моего коснулся платья.

 

И тоска уходит, женщина благодарит небо за да­рованное чувство:

 

Благослови же небеса:

Ты первый раз одна с любимым.

 

Очень часто в стихах Ахматовой представлены драматические стороны любви: разлука, измена. Од­нако ее лирическая героиня переживает эти удары судьбы с достоинством. Она не кричит на весь бе­лый свет: «Мой милый, что тебе я сделала?!». Эта женщина не из тех, кого бросают, она уходит сама, когда чувствует, что любовь прошла.

 

А, ты, думал — я тоже такая,

Что можно забыть меня

И что брошусь, моля и рыдая,

Под копыта гнедого коня.

 

Но ведь лирическая героиня Ахматовой не просто женщина, но и поэт. Недаром Гумилев жаловался:

 

Из логова змиева,

Из города Киева,

Я взял не жену, а колдунью.

 

Колдунья — потому что постигла таинство сла­гать стихи. И уже никогда не станет женщина-поэт простой «забавницей», никогда не будет полностью подвластной мужчине:

 

Тебе покорной? Ты сошел с ума.

Покорна я одной господней воле.

 

Последние строчки, на мой взгляд, не несут идеи божьего смирения, в них звучит благодарность за дарованный талант, за то, что эта «колдунья» умеет писать стихи.

Она умерла 5 марта 1966 года от четвертого ин­фаркта. Ее сердце, которое так много любило, стра­дало, радовалось и горевало, не выдержало этих испытаний. На ее могиле нет надписи, но есть вы­сокий крест, который она предвидела в начале сво­его пути:

 

Издалека, мальчик зоркий,

Будешь крест мой узнавать.

 

К этому месту не зарастает «народная тропа», как не подлежит забвению имя, ставшее дорогим для многих: Анна Ахматова.