Писатель Василий Гроссман всю войну с 1941 по 1945 год провел на фронте корреспондентом «Красной звез­ды». Поэтому при написании романа у него не было на­добности использовать чужие воспоминания, реконст­руировать по ним прошлое. В первые дни обороны пи­сатель попал в Сталинград и все дальнейшие события видел своими глазами, изнутри. Он смотрел на войну глазами солдата, и война у него получилась правдивая и совсем не героическая.

В «Жизни и судьбе» предстает наша подлинная исто­рия, совершенно не похожая на ту, которая вбивалась в головы многим поколениям советских людей. Судьба не миловала персонажей романа, «не обошла тридцатым годом, — как писал Твардовский. — И сорок первым. И иным...» Если самого чудом не задело колесо истории, то оно прошлось по кому-нибудь из родных и близких. Реальная история нашей родины — вот среда обитания гроссмановских героев.

Личность Сталина не очень занимает писателя. У него в романе «свита играет короля». Это Гетманов, сек­ретарь обкома на Украине, проныра, человек без био­графии, это настоящий сталинец, генерал Неудобное, нарком Ежов, руководитель физического института Шишаков, и еще десяток им подобных придуманных и исторических персонажей. Все они шагнули в роман из жизни — ни малейшей карикатурности, ни тени роман­тического злодейства; страшны, но обыденно-серые, заурядные, хитрые и бессловесные.

Но в романе есть и другие герои. Например, Мостовский — один из основателей партии, человек, помнящий дух свободы, Крымов, участник революции в семнадца­том, многолетний работник Коминтерна. Им не по душе пришлась вакханалия террора и страха, они сами попа­ли под жернова истории.

И ко всем этим людям, плохим и не очень, хорошим и не очень, молодым и старым, мужчинам и женщинам, пришла большая кровавая война. Сама реальная дей­ствительность открывала им глаза. Решать пришлось каждому, ответственность легла на всех. Защищать ро­дину и свободу могли только свободные люди. Это глав­ная мысль романа, мысль о пробудившемся в людях духе свободы, который помог им выстоять в невыносимо тяжких испытаниях. Весь образный строй книги настро­ен на эту мысль. Она проступает в подробностях фрон­тового быта, угадывается в поведении людей, встает за их судьбами.

Кульминацией сталинградских событий и высшим проявлением стремления народа к свободе в романе Гроссмана стала оборона дома «шесть дробь один», ма­леньким гарнизоном которого командует капитан Гре­ков, это точка, где органично сплелись главные смыс­ловые нити повествования. Война расставляла все по своим местам, разоблачала давно пущенные в оборот и закрепившиеся ложные ценности, возвращала подлин­ные, раскрепощала людей, выдвигала новых, толково и самоотверженно делающих свое дело: «Люди в окружен­ном доме были особо уверенными, сильными, и эта их самоуверенность успокаивала. Вот такая же убеждающая уверенность есть у знаменитых докторов, у заслуженных рабочих в прокатных цехах, у пожарников, у старых учи­телей, объясняющих у доски».

Проза Гроссмана внешне суховата, ей чужды яркие краски, она чурается подробных описаний. Гроссман повествует, рассказывает, а не рисует, но его повество­вание отличается высоким внутренним лирическим напряжением — в этом он следует за Чеховым, который с юных лет был любимым его писателем. Этот скрытый, но постоянно присутствующий лиризм освещает изнут­ри эпическое повествование, «жизнь России, филосо­фию и печаль бренного бытия».

Роман «Жизнь и судьба» — выдающееся произведе­ние по мощи авторской мысли, по силе правды и талан­та. Это книга о многих страницах и многих персонажах, которым тем не менее не бывает тесно в романе. О его месте в литературе очень хорошо написал Генрих Бёлль: «Это могучее свершение, не просто книга, это даже больше, чем несколько связанных между собой романов, у нее есть своя история и свое будущее». Можно не со­мневаться, что так оно и есть.