И голубь ест из рук моих пшеницу

А недописанную мной страницу.

Божественно спокойна и легка.

Допишет музы смуглая рука...

А. Ахматова

 

Анну Ахматову невозможно назвать поэтессой. Она всегда была поэтом, со своим голосом, тематикой и ни с чем не срав­нимым лиризмом. Смело, ярко и широко шагнула она в рус­скую литературу, оставив в ней неизгладимый след.

 

Молюсь оконному лучу —

Он бледен, тонок, прям.

Сегодня я с утра молчу,

А сердце — пополам,

На рукомойнике моем

Позеленела медь.

Но так играет луч на нем,

Что весело глядеть.

 

Уже в ранних стихах Ахматовой звучит мотив избранни­чества, Божьей печатью отмеченной личности. Нет, она не гор­дится своим талантом, это скорее наваждение, которое нале­тает, как вихрь, а когда отступает — приходит облегчение на­пополам с тоской.

 

…А там мой мраморный двойник.

Поверженный под старым кленом,

Озерным водам отдал лик,

Внимает шорохам зеленым.

И моют светлые дожди

Его запекшуюся рану .

Холодный, белый, подожди,

Я тоже мраморною стану.

 

Кажется, ее душу переполняли стихи, они выливались че­рез край, заполняя все пространство вокруг. Это было упоение творчеством. Порой Ахматову пугала собственная гениаль­ность. Она понимала, что за все надо платить: счастьем, душевным покоем, потерей друзей и близких, но поэзия была ее жизнью, стихией, без которой уже невозможно существовать.

 

...В этой жизни я немного видела,

Только пела и ждала.

Знаю: брата я не ненавидела

И сестры не предала.

Отчего же Бог меня наказывал

Каждый день и каждый час?

Или это ангел мне указывал

Свет, невидимый для нас?

 

Спрашивая: «за что?», Ахматова лукавит. Она прекрасно понимает, что дар предвидения и талант требуют жертвенно­сти от поэта. Он властитель душ, но и заложник вечности.

 

Как дым от жертвы, что не мог

Взлететь к престолу Сил и Славы,

А только стелется у ног,

Молитвенно целуя травы, —

Так я. Господь, простерта ниц:

Коснется ли огонь небесный

Моих сомкнувшихся ресниц

И немоты моей чудесной?

 

На протяжении всего творчества Ахматова обращалась к библейским мотивам как к яркому художественному средст­ву, подчеркивающему масштабы трагедии, переживаемой че­ловеком. Эта тема постоянно звучит в ее «Реквиеме», проры­ваясь воплями несчастной матери, удивляющейся, что она еще жива после всех страданий, выпавших на долю ее сына, близких, страны.

 

Хор ангелов великий час восславил,

И небеса расплавились в огне.

Отцу сказал: «Почто Меня оставил!»

А Матери: «О, не рыдай Мене...»

Магдалина билась и рыдала.

Ученик любимый каменел,

А туда, где молча Мать стояла,

Так никто взглянуть и не посмел.

 

Б. Садовский писал, что «лирика Ахматовой — сплошное горе, покаяние и мука». Но свою тоску и страдания она смог­ла вылить в серьезные и прекрасные стихи, которые достойно продолжают традиции русской классики. Она встала вровень со своими кумирами: Пушкиным, Лермонтовым, Блоком — не ученицей и робкой подражательницей, а мастером, смело и размашисто вписавшим яркую страницу в историю русской поэзии.