Мне кажется, творчество каждого поэта является субъективным выражением окружающего мира. Различные жизненные коллизии, преломляясь через призму видения автора, через какие-то особые, только ему одному прису­щие взгляды, отражаются в его творчестве. Поэтический мир — это зеркало души автора. Жизнь — вместилище добра и зла, прекрасного и ужасного. И в зависимости от внутренних качеств человека воспринимается все вокруг.

Почти каждый поэт пишет стихи о природе, затрагивает темы дружбы, любви, поэта и назначения поэзии, проблемы взаимоотношения с миром. Так или иначе останавливаются на проблеме жизни и смерти. И решает ее каждый по-своему. Лирическая философия или философия в стихах.

Каждый поэт ищет свой путь в этой жизни, у каждого — своя определенная цель. Они всю жизнь проводят в по­иске предмета своего назначения и находят его в форме вы­ражения своего творчества, в основе которого у одних ле­жит мотив гармонического сочетания человека и природы; другие безоговорочно принимают революцию, называют ее «своей» и воспевают ее силу и мощь; третьим та же рево­люция приносит боль и страдание, заставляет иными гла­зами взглянуть на мир, рушатся мечты, надежд, планы, еще недавно казавшиеся самыми верными и правильными. Отсюда — неудовлетворенность жизнью, которая, усугуб­ляясь, приводит к непоправимому. К ним можно отнести творчество С. Есенина после 1917 года. Некоторые, в силу своих личностных взглядов, не могли принять революцию и вынуждены были уехать из страны. Уехать, чаще безвоз­вратно.

И лишь немногие, а точнее, избранные, оставались со своим народом. Не принимали и не отвергали революцию, но готовы были страдать вместе со всеми. Выносили все невзгоды: голод, холод, потерю друзей. В числе этих не­многих были Осип Мандельштам и Анна Ахматова.

Поэзия А. Ахматовой резко индивидуальна уже пото­му, что это поэзия женщины. Психологи утверждают, что женщина более чувствительна, восприимчива, ранима, чем мужчина (хотя в жизни как раз наоборот). Мир чувств и эмоций часто берет верх над женским разумом. Однако почему же прошло столько столетий после легендарной Сап­фо, прежде чем дала о себе знать ее преемница — Анна Ахматова. Вероятно, она стала той, которая сумела пре­дельно ясно и точно выразить в стихотворных строках то, что волновало многие умы, сердца и души,

Конечно, писала А. Ахматова и о природе, и о дружбе, и о роли поэта и поэзии, и о судьбе очень близкой я родной России. Но главной темой, определяющим мотивом в твор­честве поэтессы является тема любви. И о чем бы другом она ни писала, везде присутствует, если не откровенное чув­ство, то набросок, намек на него — обязательно. Без люб­ви нет жизни. И жизнь, по Ахматовой, это любовь, а лю­бовь — сама жизнь.

Схожее восприятие было и у раннего Есенина, где лю­бовь — это естественное чувство, гармоничное сочетание человека и природы. Как светлы строки, в которых поэт сравнивает березу с любимой девушкой:

 

Зеленая прическа,

Девическая грудь,

О тонкая березка,

Что загляделась в пруд?

 

Но недолог светлый путь Есенина — всего шесть лет, с 1910 по 1916 год. А 17-й, ознаменовавший себя приходом новой власти, становится поворотным в судьбе и творче­ства поэта. Естественное, природное сменяется на грубое, порой жестокое, натуралистическое. Трагично, безысходно состояние поэта, не нашедшего себя в революции. Звучит иная трактовка вечной темы. С одной стороны, «любовь — зараза, любовь — чума», а с другой — романтическое чув­ство, пристанище водоворотов жизни измученному думой человеку. И подтверждение этому — цикл «Персидские мотивы», в котором помимо экзотического Шираза, зага­дочной и таинственной красоты персиянок, собирательным образом которых является Шаганэ, можно увидеть харак­терное для раннего Есенина решение проблемы смерти. Здесь смерть для него — мудрый конец природы, но совсем не единственная возможность вырваться из цепких лап по­стылой и надоевшей жизни, как было в стихотворениях цикла «Москва кабацкая» и как будет в поэме «Черный человек». Однако и теперь Есенина одолевают противоречия. Мерещится ему измена любимой, все меньше он верит в персидских красавиц и восточные просторы.

 

Как бы ни был красив Шираз.

Он не лучше рязанских раздолий.

 

Есенин чувствует неестественность красоты, он «обма­нут счастьем». И если в «Персидских мотивах»

 

Быть поэтом — это значит то же,

Если правды жизни не нарушить,

Рубцеватъ себя по нежной коже,

Кровью чувств ласкать чужие души,

 

то позднее Есенин определит свое творчество как «дохлую, томную лирику», в которой уже не будет места чистой, ро­мантической любви.

Все самое светлое и прекрасное осталось где-то далеко позади. А время неумолимо бежит вперед, его не остано­вишь. Но что там — впереди? Ничего. Для Есенина нет бу­дущего, впрочем, как нет и настоящего. Он живет прошлым:

 

Я нежно болен воспоминаньем детства.

 

Настоящая действительность для него лишь грустная история с трагическим концом. И если А. Ахматова

 

... Научилась просто мудро жить,

Смотреть на небо и молиться Богу,

 

то для Есенина жизни как таковой не существует:

 

Жизнь моя! Иль ты приснилась мне?

 

Все как в неоконченном сне, который начался светлой радостью, а прервется на самом трагическом. Вроде бы все прекрасно — очнулся от ужаса происходящего, но ведь это страшное сновидение и есть жизнь С. Есенина.

Видела подобные сны, только наяву, и А. Ахматова. Не всегда было «просто жить», ведь жизнь «полосатая» — светлое чередуется с темным, на смену радости приходит печаль. Трагизм бытия находил отражение в лирике:

 

Все отнято: и сила, и любовь.

В немилый город брошенное тело

Не радо солнцу.

 

Нет ни сил, ни возможности что либо изменить:

 

... больше нет ни слез, ни оправданий.

 

она «устала воскресать, и умирать, и жить». И любимого просит:

 

Помолись о нищей, о потерянной,

О моей живой душе.

 

Ахматова переживает кризисное состояние, ей очень трудно, но ведь душа живая! Да, она сейчас одинока, но она не отрекается от мира, не отказывается от живых лю­дей. Печальное удивление, что рядом не нашлось того, кто бы мог прийти на помощь. Но нет здесь резкого утвержде­ния одиночества, нет есенинского «я один...». У А. Ахма­товой — знак вопроса, неужели:

 

Никто, Никто, Никто

Не в силах мне помочь?..

 

Но остается неизменное, до конца дней верное — перо и листок бумаги. Единственное спасение — живые стихи. Действительно, живые. Они просты и понятны каждому. У Ахматовой читатель — «неизменен и вечен», он «поэта неведомый друг», Есенин же настолько одинок, что даже его «поэзия здесь больше не нужна». И во всем он видит только тьму:

 

Ах ты, ночь!

Что ты, ночь, наковеркала?

 

И если ранняя лирика — это ясный день, равный не­скольким годам жизни и творчества поэта, то все, напи­санное после «Персидских мотивов», — это темная ночь, на смену которой никогда не придет рассвет.

Поэт появляется в мире, горя страстным желанием повенчать на земле «розу белую с черной жабой». И к чему он приходит? К горькому одиночеству, трагической развязке:

 

Я один...

И разбитое зеркало.

 

А. Ахматова писала:

 

Сердце усмиряют правильным дыханьем,

А черные мысли — верой в друзей,

 

но не смог Есенин поверить в друзей. А может быть, про­сто верить было не в кого, не оказалось рядом того, кто мог бы разделить его одиночество. Очень жаль, ведь всем известно, что горе на двоих — полгоря, радость на двоих — две радости. Но смерти наполовину не бывает...

Подобное было и в жизни А. Ахматовой, но она проти­востояла, утвердившись в преданности своей лиры.

А. Ахматова остается с людьми, а С. Есенин трагичес­ки уходит. Уходит из этой жизни, жизни-игры, в которой он — проигравший. Нет, нельзя отказать Есенину в силе души, она была, несомненно, уже потому, что уйти из жиз­ни по своей воле может только сильный человек. Просто у А. Ахматовой этой силы душевной, жизнерадости, челове­колюбия оказалось намного больше, чем у С. Есенина. Ее любви хватило всем, кто ее окружал, донесла она ее и до нас, столь далеких от того трагичного времени.