Поэму «Мертвые души» невозможно представить без «ли­рических отступлений». Они настолько органично вошли в структуру произведения, что мы уже не мыслим его без этих великолепных авторских монологов. Благодаря «лирическим отступлениям» мы постоянно чувствуем присутствие авто­ра, который делится с нами своими мыслями и переживани­ями по поводу того или иного события, описываемого в по­эме. Он становится не просто экскурсоводом, ведущим нас по страницам своего произведения, а, скорее, близким дру­гом, с которым нам хочется разделить переполняющие нас эмоции. Зачастую мы ждем этих «отступлений» в надежде, что он своим неподражаемым юмором поможет нам справить­ся с возмущением или грустью, а иногда просто хотим знать его мнение по поводу всего происходящего. Кроме того, эти «отступления» обладают невероятной художественной силой: мы наслаждаемся каждым словом, каждым образом и восхи­щаемся их точностью и красотой.

Что же говорили знаменитые современники Гоголя по поводу «лирических отступлений» в поэме? А. И. Герцен писал: «Тут переход от Собакевичей к Плюшкиным, - об­дает ужас; вы с каждым шагом вязнете, тонете глубже, лири­ческое место вдруг оживит, осветит и сейчас заменяется опять картиной, напоминающей еще яснее, в каком рве ада находимся». В. Г. Белинский тоже высоко оценивал лири­ческое начало «Мертвых душ», указывая на «ту глубокую, всеобъемлющую и гуманную субъективность, которая в художнике обнаруживает человека с горячим сердцем, сим­патичною душою».

С помощью «лирических отступлений» писатель выража­ет свое отношение не только к описываемым им людям и со­бытиям. Эти «отступления» несут в себе утверждение высо­кого призвания человека, значимости больших общественных идей и интересов. Высказывает ли автор свою горечь и гнев по поводу ничтожества показанных им героев, говорит ли о месте писателя в современном обществе, пишет ли о живом, бойком русском уме — источником его лиризма являются думы о служении родной стране, о ее судьбах, печалях и скры­тых гигантских силах.

Лирические места автором включены в произведение с большим художественным тактом. Вначале они содержат его высказывания только о героях произведения, но по мере развития сюжета их темы становятся все более разносторон­ними.

Рассказав о Манилове и Коробочке, автор ненадолго пре­рывает повествование, как будто хочет немного отойти в сто­рону, чтобы читателю стала яснее нарисованная картина жиз­ни. Авторское отступление, которым прерывается рассказ о Коробочке, содержит в себе сравнение ее с «сестрой» из ари­стократического общества, которая, несмотря на иной облик, ничем не отличается от поместной хозяйки.

После посещения Ноздрёва Чичиков в дороге встречает­ся с прекрасной блондинкой. Описание этой встречи завершается замечательным авторским отступлением: «Вез­де, где бы ни было в жизни, среди ли черствых, шероховато-бедных и неопрятно-плеснеющих низменных рядов ее, или среди однообразно-хладных и скучно-опрятных сословий высших, везде хоть раз встретится на пути человеку явленье, не похожее на все то, что случалось ему видеть дотоле, кото­рое хоть раз пробудит в нем чувство, не похожее на те, кото­рые суждено ему чувствовать всю жизнь». Но все это совер­шенно чуждо Чичикову: его холодная осмотрительность здесь сопоставляется с непосредственным проявлением человечес­ких чувств.

В конце пятой главы «лирическое отступление» носит со­вершенно иной характер. Здесь автор говорит уже не о герое, не об отношении к нему, а о могучем русском человеке, о талантливости русского народа. Внешне это «лирическое от­ступление» как будто мало связано со всем предыдущим раз­витием действия, но оно очень важно для раскрытия основ­ной идеи поэмы: подлинная Россия — это не собакевичи, ноздрёвы и коробочки, а народ, народная стихия.

С лирическими высказываниями о русском слове и на­родном характере тесно связана и та вдохновенная исповедь художника о своей юности, о своем восприятии жизни, ко­торая открывает шестую главу.

Повествование о Плюшкине, с наибольшей силой вопло­тившем в себе низменные стремления и чувства, прерывает­ся гневными словами автора, имеющими глубокий, обобща­ющий смысл: «И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек!»

Седьмую главу Гоголь начинает своими рассуждениями о творческой и жизненной судьбе писателя в современном ему обществе, о двух разных уделах, ожидающих писателя, со­здающего «возвеличенные образы», и писателя-реалиста, са­тирика. В этом «лирическом отступлении» отразились не только взгляды писателя на искусство, но также его отноше­ние к господствующим верхам общества и к народу. «Лири­ческое отступление»: «Счастлив путник, который после длин­ной и скучной дороги...» является важным этапом в развитии повествования: оно как бы отделяет одно повествовательное звено от другого. Высказывания Гоголя освещают сущность и значение как всех предшествующих, так и последующих кар­тин поэмы. Это «лирическое отступление» непосредственно связано с народными сценами, показанными в седьмой главе, и играет очень важную роль в композиции поэмы.

В главах, посвященных изображению города, мы встреча­ем авторские высказывания о чинах и сословиях: «...теперь у нас все чины и сословия так раздражены, что все, что ни есть в печатной книге, уже кажется им личностью: таково уж, вид­но, расположенье в воздухе».

Описание всеобщей сумятицы Гоголь заканчивает раз­мышлениями о человеческих заблуждениях, о ложных путях, которыми нередко шло человечество в своей истории: но смеется текущее поколение и самонадеянно, гордо начинает ряд новых заблуждений, над которыми также по­том посмеются потомки».

Особенной силы гражданский пафос писателя достигает в «лирическом отступлении»: «Русь, Русь! Вижу тебя из мо­его чудного, прекрасного далека». Как и лирический монолог начала седьмой главы, это «лирическое отступление» состав­ляет отчетливую грань между двумя звеньями повествова­ния — городскими сценами и рассказом о происхождении Чичикова. Здесь уже широко развернута тема России, в ко­торой «бедно, разбросано и неприютно», но где не могут не родиться богатыри. Вслед за этим автор делится с читателем мыслями, которые вызывают в нем далекая дорога и мчаща­яся тройка: «Какое странное, и манящее, и несущее, и чудес­ное в слове: дорога! и как чудна она сама, эта дорога». Гоголь набрасывает здесь одну за другой картины русской природы, возникающие перед взором путешественника, мчащегося на быстрых конях по осенней дороге. И несмотря на то что образ птицы-тройки остался позади, в данном «лирическом отступ­лении» мы снова чувствуем его.

Рассказ о главном герое поэмы завершают авторские выс­казывания, представляющие резкие возражения тем, кого может шокировать как главный герой, так и вся поэма, изоб­ражающая «дурное» и «презренное».

«Лирические отступления» отражают высокое чувство па­триотизма автора. Глубокой любовью овеян образ России, завершающий роман-поэму, образ, воплотивший в себе тот идеал, который освещал художнику путь при изображении мелкой, пошлой жизни.

Но без ответа остается самый важный для Гоголя вопрос: «Русь, куда ж несешься ты?» Что ждало в конце пути эту «вдохновенную Богом» страну, тогда мог ведать только Бог.