В июне 1836 года после тяжелых переживаний, вы­званных премьерой «Ревизора», Гоголь уезжает за гра­ницу. И работа над новым произведением становится главным делом писателя. Сюжет «Мертвых душ», как и сюжет «Ревизора», Гоголю подсказал Пушкин. Пер­воначальное желание «...показать хотя бы с одного боку всю Русь» постепенно перерастает в замысел «сочине­ния полного», «где было бы уже не одно то, над чем следует смеяться». Вскоре Гоголь отказывается от пер­воначального наименования «роман», остро ощущая не­похожесть вещи на существующие прозаические жан­ры: «...вещь, над которой... тружусь теперь... не похожа ни на повесть, ни на роман...» Поэма, но не в стихах — как у Пушкина роман, но не в прозе. И, следуя заду­манному, в центре поэмы не герой, а «антигерой» афе­рист Чичиков.

Гоголевский Чичиков — образ необыкновенный, скорее даже не образ, а какая-то сверхмагическая си­ла. На протяжении почти всего первого тома Чичиков неуловим как для полиции, так и для людей, с которы­ми ему приходится сталкиваться. С самого начала Го­голь представляет своего героя так, что мы не можем сказать о нем что-то конкретное. «В бричке сидел гос­подин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако и не так, чтобы молод», — пишет Гоголь.

В чувствах Гоголя к Чичикову вложено отношение писателя к России того времени. Вопрос, куда идет Россия, занимавший Гоголя, заставляет его отправлять Чичикова в путешествие, сталкивать героя с «мертвы­ми душами». Гоголь строит поэму в двух сравнитель­ных, развивающихся ракурсах, изображая мертвую Россию, Россию помещиков и чиновников губернского города, и приходящую ей на смену Россию Чичиковых.

Россия Чичиковых, представленная в поэме одним героем, гораздо более важна для понимания авторского осуждающего смеха. Жизнь Чичикову досталась нелег­кая. Рано оставшись без родительской поддержки, наш герой был вынужден пробиваться в жизни своим умом, манерами, обходительностью, тем более, что особыми талантами он не блистал. Навсегда запомнив завет от­ца, «а пуще всего береги копейку, копейкой все проши­бешь», Чичиков все свои силы подчиняет деятельности по «складыванию копейки». Гоголь рисует Чичикова так, что мы не можем понять, что представляет из себя этот человек. Гоголь пишет: «О себе приезжий, как ка­залось, избегал много говорить, и если же говорил, то какими-то общими местами, и с заметной скромнос­тью». Единственное, чем Гоголь оживляет своего, ге­роя, — это чувство страха, присущее каждому челове­ку. Пожалуй, один только Ноздрев догадывается о сущности Чичикова, потому что сам подлец. «Ведь ты большой мошенник, позволь мне это сказать тебе по дружбе. Если бы я был твоим начальником, то я бы те­бя повесил на первом дереве», — радостно орет Нозд­рев. И Ноздрев, и Чичиков — авантюристы, только проявляется это в разных планах.

Жадность погубила Чичикова, и остался однажды Павел Иванович без должности, без капитала в пятьсот тысяч, без того, что уже обещало ему успех. Хорошая черта Чичикова — это умение не унывать. Его жизнен­ная философия сводится к принципу: «Зацепил — по­волок, сорвалось — не спрашивай». Уже эти неболь­шие штрихи, складывающиеся в набросок портрета Чичикова, говорят о том, что личностью он был неза­урядной, широкой и чистосердечной в авантюре. Мел­кие планы уживались в нем с живостью натуры. Ог­ромный опыт, накопленный за долгое время службы, особенно опыт в знании человеческих душ, непреодо­лимая страсть к обогащению не позволили герою после краха впасть в отчаяние, а, напротив, подвигли на осу­ществление «блестящей идеи», навестившей Чичикова в дни уныния. Мошенническая операция с «мертвыми душами» сулила солидный барыш.

Чичиков — великолепный психолог, благодаря это­му он превосходит всех помещиков города N. в их сущ­ностных чертах: Манилова — в прожектерстве и обхо­дительности, Ноздрева — в изощренности фантазии, Собакевича — в прижимистости и индивидуализме, Плюшкина — в «светлой жадности». Чичиков как бы выступает одновременно Маниловым, Ноздревым, Со-бакевичем и Плюшкиным в их общих чертах.

«Камнем преткновения» Чичикова стала Коробочка, превзошедшая Пал Иваныча в тупости и «дубиноголо-вости». Кто бы мог догадаться, что «черт ее дернет» приехать в город справиться о цене на мертвую душу!

Подлость «притянула» подлость и «захлебнулась» в подлости. Чичиков терпит поражение. Так и хочется заметить: знал бы, где споткнешься, соломки бы под­стелил! Общительность, хватка и невероятное чутье ге­роя тем не менее не всегда могут подсказать ему «тон­кие места», потому что в огромной Руси часто невоз­можно разобраться, где кончается одно и начинается другое. Буржуазная эпоха, зреющая в глубине поме­щичьей России, помогла Чичикову приобрести отлич­ные от других героев черты. Поэтому к выражению «Чичиков — делец-приобретатель» можно было бы до­бавить — «в российских условиях».

«Милый подлец» Чичиков все же остается подле­цом, какими бы деловыми качествами он ни обладал. И хотя многие говорят, что Чичиков — славный малый, Чичиков не перестанет быть дельцом в том понятии, в которое на Руси всегда вкладывали отрицательное значение. Вот почему мы вместе с Гоголем испытываем легкую грусть каждый раз, когда встречаемся с Пав­лом Ивановичем Чичиковым, одновременно и симпати­зируя оптимизму Чичикова, и осуждая предмет страс­ти героя — деньги, которые делают его подлецом.