В тумане утреннем неверными шагами

Я шел к таинственным и чудным берегам.

Ел. Соловьев

 

Любовь, прощение — понятия не столько христианс­кие, сколько общечеловеческие. Именно они составля­ют основу всякой морали, всякой мировой религии. Для Михаила Булгакова они — смыслообразующие принци­пы, лежащие в фундаменте здания его романа. Писатель воплощает в прозе идеи, которыми на протяжении пя­тидесяти лет грезила русская культура. Просто вопло­щались они в основном в поэтических текстах Тютче­ва, Соловьева, Блока, Ахматовой. Булгаков первый из прозаиков, кто сумел адекватно, с мастерством гения ос­мыслить их в своем жанре. Двойственность бытия, двой­ственность человека, вторичность земного пути по от­ношению к истине мира, любовь небесная и любовь зем­ная — вся аранжировка предшествующей поэтической традиции присутствует в романе Булгакова. Однако законы жанра и таинственные закономерности сози­дающего таланта диктовали писателю уникальные, никому не ведомые доселе пути решения этих про­блем. Маргарита любит Мастера, Мастер — Маргариту, им помогает Дьявол — все это стало общим местом и не нуж­дается в комментариях.

Однако нуждается в комментариях следующее удиви­тельное событие романа, замеченное всеми, но никак не объясненное. Для начала цитата: «За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!» Дело в том, что настоящая небесная любовь поэтов по­сещает героев книги в расцвете их земной жизни. Она поселяется в их сердцах, и все последующее не к тому, чтобы спасти ее. Такая любовь слишком могуществен­на и не нуждается в защите, а влюбленные нуждаются в том, чтобы удержаться друг подле друга. Энергией сцеп­ления питает их роман, который пишет Мастер. Гибнет книга, и любовники теряют друг друга. Воланд возвра­щает Маргарите рукопись — и возвращается Мастер.

Булгаков не находит места ненависти и отчаянию. Он смешлив, но смех его не саркастичен, а исполнен тако­го юмора, которым одинаково сподручно осмеивать ду­раков и умных. Вся ненависть и месть Маргариты, летя­щей нагишом над Москвой, заключается в затоплении квартиры критика Латунского и в битье стекол. Это никакая не месть, а обыкновенное веселое хулиганство.

Любовь у Булгакова все искупает и все прощает. Все­прощение настигает каждого, неотвратимо, как судьба: и мрачного темно-фиолетового рыцаря, известного под именем Коррвьева-Фагота, и юношу, демона-пажа, кото­рый был котом Бегемотом, и Понтия Пилата, и роман­тического Мастера, и его обворожительную спутницу. Писатель показывает нам, своим читателям, что любовь земная — это любовь небесная, что меняются облик, одежда, эпоха, время жизни и место вечности, но лю­бовь, настигшая вас, возникшая «как убийца из-за угла», поражает в самое сердце и навсегда. И она неизменна во все времена и во все вечности, которые нам суждено пережить. Она наделяет героев книги энергией всепрощения, той, которую выказывает в романе Мастера Иешуа и о которой две тысячи лет тоскует Понтий Пи­лат. Булгаков сумел проникнуть в душу человека и уви­дел, что она то место, где сходятся земля и небо. И тог­да он выдумал для любящих и преданных сердец место покоя и бессмертия: «Вот твой дом, вот твой вечный дом», — говорит Маргарита, и где-то далеко ей вторит голос другого поэта, прошедшего эту дорогу до конца:

 

Смерть и Время царят на земле, —

Ты владыками их не зови;

Все, кружась, исчезают во мгле,

Неподвижно лишь солнце любви.