Бороться — ...добиваться чего-нибудь,

преодолевая препятствия...

С. И. Ожегов

«Словарь русского языка»

 

Вот и пришло время, которое определяется сло­вами «на пороге взрослой жизни». Какая она бу­дет, моя «взрослая жизнь»? Какие трудности и пре­пятствия встретятся на пути? Смогу ли я выстоять, победить, остаться человеком? Думаю, что эти воп­росы стоят перед каждым из моих сверстников. Большую роль в их решении играет наша великая литература, которую Н. Бердяев не зря назвал «учи­тельной ». Именно она подарила нам образы героев-борцов, не останавливающихся перед трудностями, способных противостоять им.

Я очень люблю книги М. А. Шолохова. Страда­ющий Григорий, пылкая Аксинья, тоскующая На­талья — все они дороги мне. Но когда я думаю о человеке, способном в борьбе отстоять свое челове­ческое достоинство, свои жизненные принципы, я неизменно обращаюсь к образу Андрея Соколова.

Интересно уже то, что в рассказе «Судьба чело­века» М. Шолохов показал нам настоящего борца в условиях, которые, казалось бы, напрочь отметали все возможности какого-либо противостояния.

Не менее важным, на мой взгляд, является и то, что писатель все время старается «убить» прямой пафос. Вспомним сцену пленения Андрея Соколова.

К нему, тяжело контуженному, подходят фашис­ты. Герой сел, так как «неохота лежа помирать». Полная естественность, отсутствие патетических нажимов — вот что поражает в Андрее.

К встрече со своим героем Шолохов подготавли­вает уже во вступлении, рисуя «недобрую пору без­дорожья» на Дону в первую послевоенную весну. Во внешнем облике героя автор подчеркивает «гла­за, словно присыпанные пеплом; наполненные та­кой неизбывной тоской», что становится ясно: че­ловек хлебнул «горюшка по ноздри и выше». Да и свою исповедь Андрей начинает со слов: «За что же ты, жизнь, меня так покалечила? За что так исказнила?». Казалось бы, перед нами жертва трагичес­ких обстоятельств истории. Однако это не так.

Вспомним сцену в церкви, куда поместили на ночлег военнопленных. Людей загнали в православ­ный храм, осквернив святое место расстрелом пяте­рых солдат. Но именно здесь, когда каждый чело­век должен испытывать страх за свою жизнь, Анд­рей без колебаний вступает в борьбу за жизнь юно­го офицера. Его психология, склад характера не позволили бездействовать: «Не дам я тебе, сучьему сыну, выдать своего командира!».

Андрей не просто борец, он еще и обладает сме­калкой, руководствуется народной мудростью. Он не будет лезть на рожон, искать «никчемушной смер­ти», не бросится в ярости на обидчика, ибо эта борьба лишь эффектный порыв. Для Соколова вся жизнь — борьба, и ведет он ее своими средствами.

Вспомним, как ярко проявилось это качество ге­роя в сцене у Миллера. Полуживой от голода человек вышел победителем из борьбы, в которой, казалось, был обречен на поражение, оказавшись нравственно выше сытых фашистов, пораженных мужеством и стойкостью «русс Ивана»: «Захотелось мне им, про­клятым, показать, что хотя я и с голода пропадаю, но давиться ихней подачкой не собираюсь, что у меня есть свое, русское достоинство и гордость».

Я думаю, что бороться с конкретным врагом все-таки легче, чем противостоять тяжелым испытани­ям судьбы, победить горе, одиночество, тоску. В пле­ну Андрея поддерживала мысль о семье, затем, пос­ле трагического известия о гибели Ирины и дочерей, он мечтает о жизни рядом с сыном, но 9 мая 1945 года погибает Анатолий, рушатся все надежды, ник­то и ничто уже не греет его в жизни: «Похоронил я в чужой немецкой земле последнюю свою радость и надежду..., и словно что-то во мне оборвалось».

Казалось бы, человек, испытавший столько горя, имеет право уйти от борьбы, жить для себя. Но так уж устроен Андрей, что не может не отдавать себя другим. История с Ванюшкой — это как бы оконча­тельная черта в истории Андрея Соколова. Ведь если решение стать Ванюшке отцом означает спасение мальчика, то последующее действие показывает, что и Ванюшка спасает Андрея, дает ему смысл даль­нейшей жизни.

Несколько месяцев тому назад, готовясь к экзаме­нам, я прочитала резкий и, на мой взгляд, несправед­ливый отзыв А. Солженицына о рассказе «Судьба че­ловека», и мне захотелось защитить любимого писа­теля. Да, Шолохов ничего не сказал о фильтрацион­ных лагерях, куда отправляли бывших пленных, о подозрительном отношении к ним. Однако не будем забывать, что он первый написал о стойкости русско­го человека, который в аду фашистского плена оста­вался не только человеком, но и борцом. И этот писа­тельский подвиг, на мой взгляд, не менее значителен, чем подвиг автора книги «Архипелаг ГУЛАГ».