О судьбе народа в годы коллективизации М. Шолохов рас­сказал в романе «Поднятая целина». Сегодня известно много горького и страшного о том времени, о трагических судьбах «старательных» крестьян, которых государство уничтожало «как класс». Тревожные ноты прозвучали в «Поднятой цели­не». М. Шолохов писал свой роман по горячим следам событий, происходивших в деревне и коренным образом перевернувших ее: ликвидация кулаков, массовое движение крестьянства в колхозы.

Трудно найти человека, который не следил бы с волнением за драматическими эпизодами становления колхоза в Гремячем Логу, трудностями жизни Семена Давыдова, Макара На­гульнова и Андрея Разметнова, не смеялся над шуточками деда Щукаря.

Основа сюжета состоит в том, что в деревню было послано двадцать пять тысяч лучших рабочих-коммунистов, потому что это был самый ответственный участок работы. Такими по­сланцами партии оказались Давыдов, Нагульнов и Разметнов.

Слесарь Семен Давыдов выступил в роли организатора кол­лективного крестьянского хозяйства. «Прямо от станка — в колхозные начальники». О деревенском труде ничего не знает, «готов по приказу партии и урожай дважды в год снимать, как в Египте», зато вооружен райкомовскими инструментами и распознает кулака по образу, знакомому из газетных статей и агитационных листков. С легкостью обвиняет он своих оп­понентов, которые хоть как-то пытаются сдержать его «коллективизаторский» пыл, учитывать непростой «текущий мо­мент». Он не сомневается в правомерности раскулачивания. Колхозники ходят по дворам, забирают все нажитое не одним поколением за многие годы, переписывают посуду, одежду, мебель, ломают замки на сундуках и амбарах, снимают одежду даже с самих хозяев, но не дрогнет сердце Давыдова. Даже Андрей Разметнов отказывается идти раскулачивать, «с де­тишками... воевать». «Да разве это дело?.. Или у меня сердце из самородка?» — говорит он. Но собственное несчастное дет­ство мешает Давыдову увидеть беду чужих детей. В образе Давыдова соединились трагедия человека не на своем месте и трагедия деревни.

Макар Нагульнов — секретарь Гремяченской партячейки. Он прошел через мировую войну, «газы нюхал, был отравлен­ный», геройски сражался в Гражданскую войну. Война стала главным делом его жизни, там «жизни грош цена, и Богу грош цена», это и отравило Нагульнова не меньше газов. Через де­сять лет после войны Макар все еще воюет, для него уже другой жизни быть не может.

Их оппонентами являются противники Советской власти. Ярким их представителем является Яков Лукич Островнов.

Яков Лукич Островнов, будучи прекрасным хозяином и опытным агрономом, который делал все «по науке», в романе изображен между двух огней: Давыдовым и Половцевым. Ост­ровнов был в хуторе не из бедных и, конечно, был против коллективизации и колхозов, потому-то он и согласился вы­полнять приказ Половцева разваливать колхозное хозяйство. Но, как настоящий хозяин, любящий свое дело, он не мог постоянно вредить делу. В работе он забывался, движение и озабоченная суета хутора доставляли ему истинное удовольст­вие. В мучительной раздвоенности души жил этот человек, совершающий странные поступки, мечущийся между страхом разоблачения и ненавистью к новой власти. В романе дана не только недвусмысленная оценка коммунистов — создателей колхоза, но и отражены ее конкретные формы, например вос­поминания Нагульнова о том, как он агитировал середняков вступить в колхоз — принуждением и наганом. Да и вся ис­тория гремяченского колхоза, изображенная писателем, не со­здает впечатления благополучия ее членов.

В «Поднятой целине» мир показан как бы в другом изме­рении: казаки словно утратили голос, ни одна песня не звучит в хуторе на протяжении всего действия — не то что в «Тихом Доне». Можно вспомнить о большом числе человеческих смер­тей на протяжении сравнительно небольшого романа. Например, за восемь месяцев жизни в хуторе скончалось одиннадцать человек, и только дед Агей умер естественной смертью, кроме того, упоминается о смерти еще двадцати человек.

В ряде эпизодов романа запечатлены такие проявления зверства и жестокости, каких не было в «Тихом Доне», напри­мер, Копровых, смерть матери Островнова. Впечатление от этих сцен усиливается тем, что они введены в атмосферу обыч­ной, даже будничной, жизни.

В финале романа звучит взволнованное слово автора, по­священное героям: «...Вот и отпели донские соловьи дорогим моему сердцу Давыдову и Нагульнову, отшептала им поспе­вающая пшеница, отзвенела по камням безымянная речка, текущая откуда-то с верхов Гремячего буерака... Вот и все!»