Среди всех коммунистов, подробно описанных или только упомянутых в романе «Поднятая целина», самым колорит­ным и, как это ни странно на первый взгляд, самым репре­зентативным является Макар Нагульнов. Его странные, смешные или неприятные черты на самом деле представляют собой попытку буквального следования заветам коммунисти­ческого учения, они*— следствие его умения «не отвлекаться от революции». Но, как выясняется в романе, «отвлечением от революции» оказывается вся жизнь, до того, что Андрей Разметнов уверяет, что Нагульнов способен отдать приказ выхолостить всех мужиков, чтобы они на баб не заглядыва­лись и от революции не отвлекались. Поэтому вполне после­довательный герой по необходимости является как герой ущербный, раненный в голову, страдающий припадками.

Если Андрей Разметнов способен всерьез страдать от вида раскулаченной семьи Гаева, где детей — одиннадцать штук, если Давыдову для оправдания совершаемого нужно вспом­нить собственное страшное детство, когда он остался стар­шим у матери, мужа сослали, а у нее еще трое, кроме него, и мать, чтобы прокормить детей, пошла на улицу, то Нагуль­нов ни на миг не сомневался в справедливости и истинности происходящего, мало того, усомнившегося Разметнова сразу записывает во «враги» и «гады».

«— Гад? — выдохнул звенящим шепотом, стиснув кула­ки. — Как служишь революции? Жале-е-ешь? Да я... тыся­чи станови зараз дедов, детишков, баб... Да скажи мне, что надо их в распыл... Для революции надо... Я их из пулеме­та... Всех порежу! — вдруг дико закричал Нагульнов, и в ог­ромных, расширенных зрачках его плеснулось бешенство, на углах губ вскипела пена. <...> — Зарублю-у-у-у! — а сам уже валился набок, левой рукой хватая воздух в поисках ножен, правой судорожно шаря невидимый эфес шашки».

Для Нагульнова не просто нет и не может быть никаких сомнений в правомерности любого действия на благо револю­ции, но все вообще качества человека, все ценности являют­ся таковыми или не являются в зависимости от того, на какой стороне находится их владелец. Замечательное рас­суждение Нагульнова: «Вот был, к примеру сказать, у нас в дивизии бас — на всю армию бас! Оказался стервой: перемет­нулся к врагам. Что же ты думаешь, он и теперь для меня бас? Черта лысого! Теперь он для меня фистуля продажная, а не бас!» — могло бы быть в точности повторено «руководи­телями культуры» в советскую эпоху, если бы у них хватило Макаровой искренности и прямоты, а главное, уверенности в правоте того дела, которому они служили.

Если Нагульнова не призывают непосредственно нужды революции, то он находит себе дело, могущее в будущем спо­собствовать ее успешному и победному шествию. Например, начинает учить английский язык, не будучи в состоянии почти ничего запомнить из-за больной, вследствие полученной раны, головы и припадков. Все дела, предпринимаемые им для скорейшего пришествия мировой революции, столь же фантастичны и далеки от реальной жизни. Жену свою, Лушку, он как бы отпустил «за ненадобностью». Ревности он вроде бы не испытывает, опять-таки весьма последовательно отрекаясь от последних остатков «собственнического инстинк­та» . Друг и соратник для него гораздо дороже и важнее жены.

И еще одна важная черта в образе самого последователь­ного коммуниста, борца за мировую революцию. Это его спо­соб наведения порядка в мире. Если что-то портит этот поря­док, с точки зрения Нагульнова и коммунизма, оно подле­жит немедленному и безжалостному уничтожению. Так он рубит голову петуху Аркашки Менка, потому что его голос нарушает стройность петушиного хора, так он предлагает расстрелять тех, кто резал скот, так он уничтожит любое и любого, если сочтет его вредным для революции.

Образ Макара Нагульнова обаятелен, ибо включает в себя абсолютную и непоколебимую веру в свое дело и преданность этому делу. Но сквозь его чистоту, искренность и страстность проступает такая не сомневающаяся в себе жестокость, такая безоглядная способность к разрушению, что под сомнением оказываются и сама вера и преданность, позволяющие чело­веку быть столь бесчеловечным.