Эпоха коллективизации — один из самых противоречи­вых и печальных периодов в истории России, осмыслить и оценить который до сих пор нелегко не только писателям, но и историкам, социологам, философам. Однако приори­тет открытия этой темы принадлежит, безусловно, литера­туре. Одним из первых обратился к ней М. Шолохов в ро­мане «Поднятая целина». Судьба этой книги не менее дра­матична, чем описанная в ней трагедия крестьянства. Долгое время считалось, что «Поднятая целина» — произ­ведение, выражающее безусловное принятие политики партии в деревне, но это совсем не так. От писателя не могло укрыться, что проведение коллективизации сопро­вождалось ожесточением нравов, что человеческая жизнь постепенно утрачивала свою истинную ценность, а насиль­ственная смерть превращалась в привычное дело. Страни­цы романа буквально «залиты человеческой кровью». За восемь месяцев жизни в Гремячем Логу, отраженных авто­ром, своей смертью умер только хуторской пастух Агей, остальные были убиты в ходе коллективизации и раскула­чивания. Не случайно первоначальное название «Подня­той целины» было «С потом и кровью». Редакция журна­ла «Новый мир» изменила заглавие, роману была дана трактовка, не терпящая многозначности, но все это не смог­ло заглушить тревоги автора, глубоко сомневавшегося в оправданности крови и жертв, приносимых во имя счаст­ливого будущего. Шолохову нелегко было безоговорочно принять даже самую великую цель, если она достигается бесчеловечными средствами.

Рассказывая историю гремяченского колхоза, автор ста­рается быть объективным и верным исторической правде. Он стремится показать, как постепенно меняется сознание хуторян под влиянием преобразующейся действительнос­ти, но не имеет права закрывать глаза и отворачиваться при виде жестокости и разрушающейся человечности, даже если она необходима для успеха колхозного движения. Шо­лохову удалось раскрыть народную жизнь в целом, в ее еди­ном порыве, и в то же время проникнуть в тайники души каждого отдельного героя.

Сюжетное действие романа развивается крайне напря­женно. Писатель предельно точен в воссоздании хроноло­гии событий. Их отсчет начинается с появления в хуторе двух человек, от которых будет зависеть дальнейшая судь­ба Гремячего Лога. Один из них — рабочий, 25-тысячник, присланный проводить политику партии в деревне, а дру­гой — враг, старающийся сорвать новые начинания. Как все просто: с одной стороны враги, с другой — герои, гото­вые отдать жизнь за великое дело. Однако социальное про­тивостояние — это только внешняя сторона событий. Мы начинаем понимать, что патологическая жестокость свой­ственна не только белогвардейцу Половцеву, переживаю­щему агонию, прекрасно осознающему свою обреченность, а потому испытывающему звериную ненависть к новой жизни и желание задушить ее в смертельной хватке. Не менее жесток и коммунист-фанатик Макар Нагульнов, ко­торый «за родимый социализм» готов перестрелять из пу­лемета «тысячу... дедов, детишек, баб» и вершит самосуд над Банником.

Кажется, что с чувством удовлетворения показывает нам Шолохов рост самосознания казачества, радуясь вмес­те с Давыдовым при виде того, с каким пылом Устин Рыкалин бросается спасать колхозное сено. Психологически точно воссоздает писатель характер Кондрата Майданникова, мучительно преодолевающего «жалость-гадюку к сво­ему добру». Череда массовых народных сцен, мастерски вы­писанных автором, раскрывает нелегкий процесс «революции в умах», во время которого наблюдались всплески озлоб­ленности и приливы доброго расположения.

Но не все так безоблачно, как может показаться при поверхностном восприятии описанных событий. Сопротив­ление колхозному строительству неминуемо возникает в душе почти каждого крестьянина. Деформируется народная нравственность. Умный хозяин и хороший сын Яков Островное, окончательно запутавшийся, преследуемый По-ловцевым и собственным страхом, морит голодом и дово­дит до смерти свою мать. Опьяненные вседозволенностью «борцы за раскулачивание» превращаются в почти что ма­родеров, с упоением грабящих чужое добро. Утрачиваются привычные патриархальные ценности, нарушается равно­весие в жизни и душе. Но самая страшная потеря — это утрата земледельцами чувства хозяина. Наверное, не нуж­дается в дополнительных комментариях сознание людей, считавших, что в дождь хозяин пахать не будет, а колхоз­никам — надо!

К сожалению, безоговорочными сторонниками колхоза становятся не привыкшие работать бедняки, прикрываю­щие собственное хозяйственное невежество лозунгами о язве собственности. Совершенным абсурдом выглядит об­винение, предъявленное Титу Бородину: «...Начал богатеть, несмотря на наше предупреждение. Работал день и ночь...» Вот и получается, что «враг» Яков Островнов приносит колхозу не больше вреда, чем многие строители новой жиз­ни, не представляющие, что такое крестьянский труд, но лихо оперирующие революционными фразами. При всем обаянии характер деда Щукаря не может не вызвать на­стороженности: а не является ли его пренебрежение к соб­ственности (хотя и не до конца выдержанное: достаточно вспомнить, как он «уберег» свою худобу от обобществления) свидетельством лени и неумения по-настоящему работать.

Не идеализирует Шолохов и тех, кто стоит во главе колхозного строительства. Очень часто Давыдов и Нагуль­нов руководствуются не человечностью, а классовой нена­вистью. Макар Нагульнов, аскет и ригорост, состоящий «весь из углов», убежденно заявляет: «Кабы из каждой контры после одного удара наганом по голове по сорок пу­дов хлеба вылетало, я бы всю жизнь только тем и зани­мался, что ходил бы да ударял их». Правда, иногда и в нем просыпается человек с ранимой и незащищенной ду­шой, любящий свою непутевую Лушку, слушающий пение петухов по ночам и упорно изучающий английский язык в ожидании мировой революции. Но Нагульнов старается подавить в себе и скрыть от других эти «слабости». Давыдов несколько мягче, чем секретарь партячейки, но и пи­терский рабочий готов быть жестоким, если того требует революционная необходимость. Довольно странными и не­лепыми выглядят попытки председателя колхоза управлять тем, о чем он имеет весьма смутное представление: ведь Давыдов приобретает первые познания в крестьянском хо­зяйстве, уже осуществляя коренной перелом в деревне. Как мне кажется, ближе всех автору «жалостливый» Андрей Разметнов. Может быть, поэтому именно ему писатель остав­ляет жизнь и право продолжить начатые преобразования?

Нелегко идет процесс формирования колхоза. Не про­изводит картина, нарисованная писателем, впечатления благополучия. Невозможно дать окончательные ответы на сложные вопросы, поднятые в романе, но книга Шолохова помогает нам выработать мудрое отношение ко многим про­блемам современности и, опираясь на вековые нацио­нальные традиции и трагический послереволюционный опыт, увидеть достойное человека будущее.