При мысли великой, что я человек,

Всегда возвышаюсь душою.

В. Жуковский

 

Первого января 1957 года в газете «Правда» был опубликован рассказ М. Шолохова «Судьба челове­ка», пронизанный от начала до конца светлым чув­ством веры в русского человека, который «сможет все вытерпеть, все преодолеть на своем пути, если к этому позовет его родина».

Мне кажется, что, говоря о гуманистическом па­фосе этого произведения, следует остановиться на его сюжетно-композиционном своеобразии. Перед нами типичный пример «рассказа в рассказе», бли­стательно разработанный такими выдающимися новеллистами, как А. П. Чехов и И. А. Бунин.

В центре рассказа — судьба Андрея Соколова, пронесшего через все лишения и невзгоды высокое звание Человека.

К встрече с Соколовым Шолохов подготавливает читателя уже во вступлении, рисуя «недобрую пору бездорожья» на Дону в первую послевоенную вес­ну. Во внешнем облике героя писатель подчеркива­ет «глаза, словно присыпанные пеплом, наполнен­ные такой неизбывной тоской», что становится ясно: человек хлебнул «горюшка по ноздри и выше».

И вот этот человек в прожженном ватнике и за­латанных штанах будет рассказывать случайному встречному о своей «нескладной» жизни.

Композиционно история Андрея Соколова рас­падается на три части: довоенная, военная и после­военная. И в каждой из них пронзительно звучат две темы: гуманистическая и трагическая.

В первой части перед нами судьба мирного чело­века, отца, мужа, труженика. Примечательная де­таль: Андрей Соколов 1900 года рождения, т. е. ро­весник века. Вместе со своей страной прошел он все испытания: гражданская война, голод. Но постепен­но жизнь его наладилась: женился, стал отцом, жили «не хуже людей». Война ворвалась в эту счаст­ливую жизнь «повесткой из военкомата». Так вхо­дит в рассказ трагическая тема: прощание с семьей, слезы Ирины, ее возглас: «Не увидимся... мы с то­бой... больше... на этом... свете».

Во второй части гуманистическая и трагическая темы соседствуют, как бы оттеняя друг друга.

Вспомним сцену в церкви, где расположились на ночлег военнопленные. Людей загнали в право­славный храм, осквернив святое место расстрелом пятерых солдат. И здесь же, не колеблясь, совер­шает убийство Андрей. Во имя спасения юного офи­цера в экстремальной ситуации Соколов пересту­пает через христианскую заповедь «Не убий!». При­чем Андрей ни на минуту не задумывается над тем, вмешиваться или остаться в стороне. Его психоло­гия, склад характера не позволили бездействовать: «Не дам я тебе, сучьему сыну, выдать своего ко­мандира!».

А как ярко гуманизм русского солдата проявил­ся в сцене у Миллера. Полуживой от голода чело­век оказался нравственно выше сытых фашистов, пораженных мужеством и стойкостью «русс Ива­на». «Захотелось мне им, проклятым, показать, что хотя я и с голода пропадаю, но давиться ихней подачкой не собираюсь, что у меня есть свое, рус­ское достоинство и гордость».

Мне кажется, что в военной части трагическая тема все-таки доминирует. Андрей бежит из плена, едет в Воронеж в надежде встретиться с семьей, но узнает, что Ирина и дочери погибли. Через некото­рое время находит на фронте сына, мечтает о про­стых человеческих радостях после войны, но 9 мая Анатолий погибает, рушатся надежды на то, что будет жить вместе с сыном, нянчить внучат: «Похо­ронил я в чужой немецкой земле последнюю свою радость и надежду..., и словно что-то во мне обо­рвалось».

Казалось бы, человек, испытавший столько горя, имеет право жить для себя. Но так уж устроен Ан­дрей Соколов, что он не может не отдавать себя дру­гим, не думать о ближних. История с Ванюшей — наивысшее проявление его гуманизма.

Сцену «признания» Соколова невозможно чи­тать без слез: «Закипела тут во мне горючая слеза, и сразу я решил: «Не бывать тому, чтобы нам по­рознь пропадать!». И сразу на память приходит другая встреча. Ранняя весна. Курень Мелеховых в хуторе Татарском. Поседевший Григорий мучи­тельно всматривается в Мишатку. И вот парадокс: «родная кровинка» не сразу узнает отца, а сирота Ванюшка ни минуты не сомневается в том, что этот сутулый и усталый шофер является его отцом. Не в этом ли кроются и высокая трагедия судьбы Гри­гория Мелехова, и глубокий гуманизм рассказа «Судьба человека».

История с Ванюшкой — это как бы окончательная черта и истории Андрея Соколова. Ведь если решение стать Ванюшке отцом означает спасение мальчика, то последующее действие показывает, что и Ванюшка спасает Андрея, дает ему смысл даль­нейшей жизни.

Несколько месяцев тому назад, готовясь к экза­менам, я прочитала резкий и, на мой взгляд, не­справедливый отзыв А. Солженицына о рассказе «Судьба человека», и мне захотелось защитить лю­бимого писателя. Да, Шолохов ничего не сказал о фильтрационных лагерях, куда отправляли бывших пленных, о подозрительном отношении к ним. Од­нако не будем забывать, что он первый написал о стойкости русского человека, который в аду фашист­ского плена оставался не только человеком, но и борцом. И этот писательский подвиг, на мой взгляд, не менее значителен, чем подвиг автора книги «Ар­хипелаг ГУЛАГ».