Чехов не случайно начинает с легких жанров. Он не ищет своего читателя, он знает публику и к ней обращается в своих непритязательных юморесках. Не случайны и его многочисленные псевдонимы: Человек без селезенки, Анто­ша Чехонте... Это мягкий домашний юмор, не претендую­щий ни на что, кроме шутки, вызывающий улыбку — и только. И темы его ранних рассказов просты и неприхотли­вы: он высмеивает чрезмерное чинопочитание, глупую напы­щенность... Но вот тут-то и кроется нечто неожиданное: темы рассказиков Антоши Чехонте — осмысление знакомых нам центральных проблем русской литературы! Вспомним «Смерть чиновника». Герой, случайно чихнувший на лысину начальника, извинялся-извинялся, да и помер со страху. А ведь это — чеховское преломление темы «маленького челове­ка»! После острого сочувствия судьбе гоголевского Акакия Акакиевича, после ощущения бесконечной вины перед уни­женными и оскорбленными героями Достоевского Россия хо­хотала над глупой и пошлой смертью маленького чиновника. Предметом интереса и художественного осмысления Чехова становится новый пласт жизни, неведомый русской литера­туре. Он открывает читателю жизнь обыденную, каждоднев­ную, знакомую всем череду рутинных бытовых дел и сообра­жений, проходящую мимо сознания большинства: она слу­жит лишь фоном для действительно решающих, экстраорди­нарных событий и свершений. Чехов стремится обратить внимание читателя на дни и часы самого маленького обыва­тельского существования, осмыслить их, начать жить осо­знанно. Таким образом, героем Чехова становится человек, действующий заведенно, механически, не познавая жизнь и не осознавая себя в ней. И вся жизнь этого героя проходит в ожидании некоего решительного поворота, яркого события. Но, когда это событие действительно происходит, оказывает­ся, что человек не может не только действовать — способст­вовать благоприятному повороту судьбы или противостоять ее удару; он не способен даже осмыслить происходящее: не­разработанное, неумелое сознание «буксует»... И в результа­те жизнь катится дальше уже проложенным руслом к тому последнему итогу, который с полной ясностью докажет, что не состоялся еще один человек, не сформировалась еще одна личность, еще одна жизнь прошла впустую... И все творчест­во А. П. Чехова воспринимается именно как медицинский диагноз: падение чувства личности.

Он писал частную жизнь — именно это стало художест­венным открытием. Под его пером литература стала зеркалом минуты, имеющей значение лишь в жизни и судьбе одного конкретного человека. Чеховская Россия состоит из вопросов, из сотен разгаданных и неразгаданных судеб. И лишь из всего этого множества, из совокупности штрихов, начинают проглядывать очертания картины. Персонажи Че­хова образуют пеструю толпу, это люди разных судеб и раз­ных профессий, их занимают различные проблемы — от мел­ких бытовых забот до серьезных философских вопросов.

Художественная манера А. П. Чехова не назидательна, ему претит пафос проповедника, учителя жизни. Он высту­пает как свидетель, как бытописатель. В «Вишневом саде» Чехов не только создал образы людей, чья жизнь пришлась на переломную эпоху, но запечатлел само Время в его движе­нии. Ход истории есть главный нерв комедии, ее сюжет и со­держание.

Герой Чехова, как всегда, играет в собственной жизни второстепенную роль. Но в «Вишневом саде» герои оказыва­ются жертвами не частных обстоятельств и собственного без­волия, а глобальных законов истории: деятельный и энер­гичный Лопахин — такой же заложник времени, как пассив­ный Гаев. Пьеса построена на уникальной ситуации, которая стала излюбленной для всей новой драмы XX века, — это си­туация ПОРОГА. На сцене еще ничего не происходит, но уже есть ощущение края, бездны, в которую должен низверг­нуться человек.

Каждый из героев пьесы исповедуется, но в итоге все эти исповеди оказываются обращены в зрительных зал, а не к партнерам по сцене. В какой-то момент исповедующийся по­нимает, что самого главного объяснить не сможет. Так Аня никогда не поймет драмы матери, а сама Любовь Андреевна никогда не поймет Аниного увлечения Петиными идеями. Человек может в известной степени корректировать свою личность, свои отношения с окружающими. Но изменить свою роль он не может, как бы чужда она ему ни была. Несо­ответствие внутренней сущности героя той социально-исто­рической роли, которую он вынужден играть, — вот драма­тическая суть «Вишневого сада».

В комедии переплетаются несколько сюжетных линий. Раньше всех заканчивается «дурацкая» сюжетная линия не­состоявшегося романа Лопахина и Вари. Она построена на излюбленном чеховском приеме: больше всего и охотнее всего говорят о том, чего нет, обсуждают подробности, спо­рят о мелочах — несуществующего, не замечая или созна­тельно замалчивая существующее и существенное.

Давайте всмотримся в образ Лопахина, ибо сам А. П. Чехов считал его роль «центральной» в комедии. Удивительное сочетание бескорыстной любви к прекрасному — и купеческой жилки, мужицкой простоты — и тонкой артистической души стремится уловить и воплотить в образе Лопахина Чехов. Ло-пахин — единственный, кто предлагает реальный план спасе­ния вишневого сада. И реален этот план прежде всего потому, что Лопахин понимает: в прежнем виде сад сохранить нельзя, время его ушло, и теперь сад можно сберечь, лишь переустро­ив, изменив в соответствии с требованиями новой эпохи. Варя ждет простого и логического хода жизни: раз Лопахин часто бывает в доме, где есть незамужние девушки, из которых «подходит» ему лишь она, Варя, — значит, должен жениться. И лишь занятость мешает ему заметить ее достоинства. У Вари даже мысли не возникает иначе взглянуть на ситуацию, поду­мать, любит ли ее Лопахин, интересна ли она ему? Все Варины ожидания основаны на разговорах окружающих о том, что этот брак был бы удачен, на досужих пересудах!

Гибнущий сад и несостоявшаяся, даже незамеченная лю­бовь — две сквозные, внутренне связанные темы пьесы. Спа­сение сада — в его коренном переустройстве, но новая жизнь означает прежде всего смерть былого, и палачом оказывается тот, кто яснее всех видит красоту гибнущего мира.

Сейчас, близко к новому рубежу веков, в современной смуте конца эпохи, разрушения старого и судорожных попы­ток создать новое, «Вишневый сад» звучит для нас не так, как звучал еще десять лет назад. Оказалось, что не только рубеж XIX — XX веков — время действия чеховской коме­дии; она написана и о безвременье вообще, о том смутном предрассветном часе, который пришелся на нашу жизнь, оп­ределил и наши судьбы.