В коротких рассказах А. П. Чехова зачастую вмещают­ся целые человеческие судьбы. Всего несколько страничек текста, а читателю кажется, что он прочитал целый роман,— столько он получил впечатлений и столько перед ним встало вопросов, требующих глубоких размышлений.

Таков рассказ Чехова «Ионыч». Прочитав его, невольно задаешься вопросом: кто виноват (или что виновато) в том, что молодой, полный сил и жизненной энергии Дмитрий Старцев превратился в Ионыча? Насколько исключительна или, наоборот, обыкновенна история его жизни?

Если говорить о противостоянии главного героя окружа­ющей среде, то его можно сравнить с главным героем другого произведения — Чацким из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума». Так же, как и Старцев, Чацкий оказался в чуждом ему окружении. Но, в отличие от чеховского героя, Чацкий был изначально уверен в своем превосходстве над этой сре­дой и постоянно обличал ее в своих монологах. Он покинул эту среду оболганным, но не сломленным и только укрепив­шимся в своих убеждениях.

У Старцева же нет изначального неприятия этой среды. Наоборот, когда он впервые появляется в «самом талантли­вом» доме города С., все там кажется ему приятным или, по крайней мере, занятным. Конечно, в какой-то момент он по­чувствовал раздражение против людей, с которыми ему при­ходилось общаться. Он понял, что с ними не о чем говорить и что их интересы ограничены едой и пустыми развлечениями. Им чуждо все новое, а проблемы, которые волнуют все чело­вечество, недоступны их пониманию (например, как это мож­но отменить паспорта и смертную казнь?).

Поначалу Старцев пытался протестовать и проповедовать свои идеи («...в обществе, за ужином или чаем, говорил о том, что нужно трудиться, что без труда жить нельзя»). Од­нако в обществе монологи Старцева отклика не встретили. Все остались равнодушны к его мировоззрению и лишь на­градили странным прозвищем «поляк надутый» (но, в отли­чие от Чацкого, сумасшедшим не объявили).

Грибоедов показывает в своей комедии только один день главного героя, а в рассказе Чехова умещается вся жизнь Стар­цева.

В первых трех главах Дмитрий Старцев молод, у него вполне определенные намерения и устремления. Он беспечен, полон сил, ему ничего не стоит после работы пройти девять верст пешком (а потом девять верст обратно). Как всякий молодой человек, он ждет любви и счастья. Понача­лу он и не догадывается, в какое общество попал. Остроты Ивана Петровича, роман Веры Иосифовны, игра Котика на рояле, трагическая поза Павы кажутся ему достаточно ори­гинальными. Правда, наблюдательность подсказывает ему, что остроты эти выработаны «долгими упражнениями в ос­троумии», что в романе говорится «о том, чего никогда не бывает в жизни», что игра Котика однообразна, а идиотская реплика Павы выглядит как обязательный десерт к обыч­ной программе.

Идет время, а в семье Туркиных ничего не меняется. В первой главе Туркины показывают гостям «свои таланты весело, с сердечной простотой», и в пятой главе Вера Иоси­фовна читает гостям свои романы «по-прежнему охотно, с сердечной простотой». Не меняет своих шуток Иван Петро­вич, а бесконечно повторяемая реплика Павы кажется уже совершенно нелепой. Постепенно все эти «таланты» начина­ют вызывать у Старцева раздражение.

При этом нельзя забывать о том, что семья Туркиных дей­ствительно самая талантливая в городе. Возникает вопрос: каковы же все остальные? А остальные тоже живут по уста­новленной программе: «День да ночь — сутки прочь, жизнь проходит тускло, без впечатлений, без мыслей... Днем нажи­ва, а вечером клуб, общество картежников, алкоголиков, хри­пунов...»

И вот к концу рассказа сам Старцев превращается в нечто окаменевшее («...не человек, а языческий бог»), действую­щее по строго определенной программе. В последней главе описывается то, что Ионыч (теперь все его называют именно так) делает изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Куда-то испарилось все живое, что в нем было. Вместо поис­ков счастья его теперь волнуют покупка недвижимости, по­чтение окружающих. Интересно, что Туркины остались на том же уровне пошлости, а Старцев опустился еще ниже, на уро­вень обывателя «тупого и злого», о котором он прежде гово­рил с таким презрением. Таков итог его существования: «Вот и все, что можно сказать про него». Так что же было началом такого превращения? В какой момент началось это движение по наклонной плоскости? Можно ли было его предотвратить?

Первой ступенькой стала неудача в любви. Действитель­но, за всю жизнь «любовь к Котику была его единственной радостью и, вероятно, последней». Старцев не очень складно делает предложение и получает отказ. А может быть, отклик­нись Котик на его любовь, их жизнь сложилась бы иначе. Однако Котик отвергает Старцева, потому что сама стремит­ся к более высокой цели, чем жизнь с обыкновенным, невы­дающимся человеком.

Прошло время, и Котик поняла, что жила не по той про­грамме: «Теперь все барышни играют на рояле, и я тоже игра­ла, как все, и ничего во мне не было особенного; я такая же пианистка, как мама писательница».

Получается, что герои снова говорят на разных языках. Теперь Котик склонна идеализировать Старцева, но она на­прасно ждет от него ответного чувства. Превращение Старце­ва в Ионыча почти завершилось, его уже безнадежно «засо­сала» жизнь обывателя.

Да, окружение сделало свое дело. Но где же был сам Стар­цев? Ведь ему было дано все, чтобы жить нормальной, полез­ной жизнью. Однако он не сумел оказать сопротивление по­шлости и мещанству, и во что же он превратился? Его одолела жадность, горло заплыло жиром, он одинок, живется ему скучно, радостей в жизни нет и больше не будет.

Чехов как будто призывает всех читателей верить в свои силы и бороться с превращением в ионычей, даже если на­дежды на успех в этой борьбе почти нет.