Краткость — сестра таланта. А. П. Чехов

 

Я обратился к теме, посвященной творчеству Чехова, так как это один из любимых моих писателей-классиков. Личность Чехова поражает сочетанием душевной легкости, интеллигент­ности, благородства с силой воли, мужеством. Главную роль в жизни писателя, в формировании его мировоззрения играл упорный, систематический труд, которым была заполнена вся его жизнь.

Антон Павлович Чехов пришел в литературу в 80-е годы XIX века. Они вошли в историю России как эпоха безвременья. Политическая реакция, воспользовавшись убийством Алек­сандра II и покушением на Александра III , установила терро­ристический режим в стране. На поверхности политической жизни все казалось сонным, равнодушным, мрачным и безна­дежным. В это время в русской литературе и появился могучий талант — А. П. Чехов, ставший творцом маленького рассказа, который вобрал в себя и повесть, и роман, доказав тем самым непреложность чеховского афоризма: «краткость — сестра та­ланта» .

В своих небольших рассказах Чехов ставил большие про­блемы современности, глубоко исследовал жизненные явле­ния, обнажая причины социального неустройства; Чехов с болью видел, что в условиях реакции русская интеллигенция открыто пошла на разрыв с идеалами прогресса и демократии. Эталоном общественного поведения стали бездуховность, пес­симизм, подчас прямая измена идеалам добра, что отразило общий кризис дворянско-буржуазной культуры. Чехов не был связан с зарождающимся пролетарским движением, но, пред­чувствуя коренную перестройку всех форм общественной жизни, писатель выступал против косности, застоя, решитель­но отрицал существующий порядок. «Его врагом была пош лость, он всю жизнь боролся с ней... Никто до него не умел так беспощадно и правдиво нарисовать людям позорную и тоскливую картину их жизни в тусклом хаосе мещанской обы­денщины» (М. Горький).

Сытое мещанское счастье вызывало у Чехова раздражение, он страдал оттого, что в сонной одури обывательщины унич­тожалась красота человеческих отношений. Отсюда тоска пи­сателя по настоящей, духовно значимой жизни, полной труда и творчества. В этом чувстве, пожалуй, весь Чехов с его зата­енным страданием, беспощадным обличением пошлости, ак­тивной защитой здоровых, деятельных начал человеческой жизни.

Осуждению духовного застоя, убожества обывательской жизни, собственнического счастья посвящена «Маленькая тра­гедия», включающая рассказы «Человек в футляре», «Кры­жовник», «О любви». Герои этих рассказов отказываются от общественных идеалов, а это влечет за собой и их моральное падение.

На примере Беликова («Человек в футляре») Чехов пока­зывает, что из среды интеллигенции, равнодушной и пассив­ной, нередко выходили и убежденные защитники мракобесия. По мнению писателя, это закономерно: кто не борется за новое, за справедливость, тот рано или поздно оказывается ревните­лем отжившего, косного. В образе Беликова Чехов дал симво­лический тип человека, который сам всего боится и держит в страхе всех окружающих. Классической формулой трусости стали беликовские слова: «Как бы чего не вышло?» Буркин, рассказавший об учителе Беликове, отмечает: «Под влиянием таких людей, как Беликов, за последние десять — пятнадцать лет в нашем городе стали бояться всего. Бояться громко гово­рить, посылать письма, знакомиться, читать книги, бояться помогать бедным, учить грамоте». И в этом была опасность Беликовых для общества: они душили все живое, воплощая косность, стремление остановить жизнь, опутав ее паутиной мещанства.

Духовным братом Беликова мы воспринимаем героя рас­сказа «Крыжовник» Николая Ивановича Чимшу-Гималайско-го, все жизненные помыслы которого свелись к приобретению усадьбы с крыжовником. Эта усадьба, собственнические инте­ресы стали для него своеобразным футляром, которым он от­городился от окружающего мира.. На пути к воплощению своей «голубой мечты» Николай Иванович растерял все человечес­кое, оскотинился, даже внешность его изменилась: «постарел, располнел, обрюзг; щеки, нос и губы тянутся вперед — того и гляди хрюкнет в одеяло». Став владельцем имения, прежний работяга-чиновник превратился в настоящего барина, говоря­щего важным тоном, «точно министр». И взгляды, и высказывания его стали реакционными, вроде такого: «Образование необходимо, но для народа оно преждевременно».

Иван Иванович, рассказывая о брате то с насмешкой, то с тоской и гневом, обращается к молодому поколению: «Пока молоды, сильны, бодры, не уставайте делать добро. Если в жизни есть смысл и цель, то смысл этот к цели вовсе не в нашем счастье, а в чем-то более разумном и великом. Делайте добро!»

Еще одному аспекту темы духовного оскудения русской -интеллигенции 80—90-х годов посвящен рассказ «О любви». В нем Чехов повествует о разбитом счастье, о том, как погибла тихая, грустная любовь, да и вся жизнь милого, интеллигент­ного человека, погрязшего в мелких хозяйственных заботах. Алехин духовно гибнет сам и невольно губит жизнь любимой женщины.

Своей «маленькой трилогией» Чехов подводит читателя к неизбежному выводу, прозвучавшему в словах Ивана Ивано­вича: «Видеть и слышать, как лгут... и тебя же называют дураком за то, что ты терпишь эту ложь: сносить обиды, уни­жения, не сметь открыто заявить, что ты на стороне честных, свободных людей, и самому лгать, улыбаться, и все это из-за куска хлеба, из-за теплого угла... — нет, больше жить так невозможно».

В рассказе «Ионыч», который близок по тематике к «ма­ленькой трилогии», Чехов раскрывает общественные причины духовного оскудения значительной части интеллигенции Рос­сии в 90-е годы.

Герой рассказа — Дмитрий Ионыч Старцев, земский врач, мечтающий честно служить людям. Милый и приятный мо­лодой человек, он ненавидит обывательщину. Но, поселившись в городе, где самые интеллигентные и образованные люди ока­зываются мелкими, ограниченными, Старцев не нашел в себе сил противостоять застою, косности, мещанству. Все повест­вование писатель развертывает так, чтобы показать, как по­стоянно опустошается душа Старцева, превращающегося из интеллигента в обывателя. Страсть к обогащению вытеснила интерес к людям, профессии, чувство к Екатерине Ивановне Туркиной. Так завершился процесс превращения неглупого человека в довольствующегося тусклой, обыденной жизнью. Виновата среда, в которой нет места живым интересам, но виноват и сам герой, не сумевший противостоять обыватель­скому окружению. Были в конце XIX века прогрессивно на­строенные люди в России, начинали борьбу за иную, новую жизнь, но Старцев далек от этих людей, у него не оказалось хоть сколько-нибудь высокой цели в жизни, да он ее и не искал.

В рассказах «Капитанский мундир», «Хамелеон», «Унтер Пришибеев», «Толстый и тонкий», «Смерть чиновника» и др.. остро прозвучала критика самодержавно-полицейского режи­ма. В них созданы образы большого социального обобщения.

Унтер Пришибеев стал символом наглого, тупого самодо­вольства, невежества, грубого и высокомерного вмешательства в чужие дела, стремления уничтожить, «пресечь» все живое, свободное. Пришибеев — шпион и жандарм — не терпит скоп­ления «разного рода людей»; он воплотил в себе полицейскую тупость, стал символом реакционных сил времени, когда ду­шилось всякое проявление свободы.

Значительное место в рассказах Чехова занимает тема при­способленчества, хамелеонства. Обратимся к рассказу «Хаме­леон». Герой его, полицейский надзиратель Очумелов, — во­площение готовности пресмыкаться перед высшими и помы­кать низшими, подличать, выслуживаться. И Хрюкин, и толпа обывателей тоже ведут себя по-хамелеонски, меняя свое пове­дение в зависимости от обстоятельств.

Вот рассказ «Толстый и тонкий». Случайно встречаются на вокзале друзья детства. Униженный чиновник, «тонкий» Порфирий, как только узнает, что его старый гимназический друг Миша дослужился до тайного советника, имеет две звез­ды, «вдруг побледнел, окаменел». Он начинает лебезить, уни­жаться, угодничать. Автор едко высмеивает его.

В 1892 году Чехов написал рассказ «Палата № 6». Тягост­ное впечатление производит начало рассказа: «В больничном дворе стоит небольшой флигель, окруженный целым лесом репейника, крапивы и дикой конопли...». Мы знакомимся с обитателями палаты № 6, и тягостное впечатление усиливает­ся. Перед нами душевнобольные, сторож Никита, тупой и бес­толковый человек. Больные похожи на арестантов, больни­ца — на тюрьму, где перепуталось всё, где трудно отличить нормального от сумасшедшего. Единственный человек здесь, способный здраво "мыслить, душевнобольной Громов. Жизнь среди нормальных людей свела его с ума. У него мания пре­следования, ему постоянно кажется, что его посадят в тюрьму. И он попадает в эту тюрьму — палату № 6, где больных не лечат, а истязают, где жизнь страшнее, чем в аду. Сидя за большой решеткой, невыносимо страдая, он не перестает про­тестовать, возмущаться, верить, что когда-нибудь правда вос­торжествует.

Иная психология, иные взгляды у доктора Ратина. Он вну­шает Громову: «При всякой обстановке вы можете находить успокоение в самом себе». Он не вмешивался в дела вверенной ему больницы, не пытается улучшить положение больных. Он успокаивает себя: «Все вздор и суета... в своей нечестности виноват не я, а время...» Чехов восстает против пассивного отношения к жизни. Сам доктор попадает в палату № 6, и Никита истязает его. Рагин прозревает: «...в голове его, среди хаоса, ясно мелькнула страшная, невыносимая мысль, что такую же точно боль должны были испытывать годами, изо дня в день эти люди... Как могло случиться, что в продолжение, больше чем двадцати лет он не знал и не хотел знать этого?..»

Писатель Н. Лесков говорил: «В палате № 6» в миниатюре изображены общие наши порядки и характеры. Всюду — па­лата № 6. Это Россия...»

«Чехов — великий русский мыслитель-реалист, обличи­тель мира пошлости и мещанства, несравненный художник. Проблемы, поставленные в его произведениях, актуальны и в наши дни. Чехов дорог нам тем, что в своем творчестве он отразил русскую жизнь конца XIX — начала XX века, он дорог нам человечностью, которая пронизывает и его личность, и его произведения. Он дорог нам своей удивительной верой в буду­щее, своим глубоким сознанием того, что все прекрасное на земле может быть создано только трудом. Л. Н. Толстой назвал Чехова «несравненным художником жизни». И это действи­тельно так. И в наши дни Чехов — наиболее читаемый писа­тель, а пьесы его идут на сценах многих театров мира.