Теперь себя я не обижу:

Старею, горблюсь, но — коплю

Все, что так нежно ненавижу

И так язвительно люблю.

В. Ходасевич

 

Владислав Фелицианович Ходасевич был не столь попу­лярен, как, скажем, А. Блок, К. Бальмонт, Г. Иванов, но тот, кто познакомится с его лирикой, поймет, что он занимал достойное место среди поэтов серебряного века.

Ходасевич родился в Москве, отец его был поляк, а мать крещеная еврейка. Несмотря на то, что Ходасевич был като­ликом, это не отняло у замечательного поэта мучительного права проклинать и любить свое отечество. Во время революции 1917 года Ходасевич был уже зрелым поэтом. В 1922 году вышла его книжка стихов «Тяжелая лира» под маркой «ГИЗ, Москва—Петроград». В том же году он уехал жить за границу и свои дни закончил во Франции, в 1939 году.

«Тяжелая лира» — последняя книга поэта, изданная на родине. Я считаю, что Владислав Ходасевич ярко выразил в ней свое отношение к времени революционных перемен в России, к новому социальному укладу.

Долгое время наши критики характеризовали его как «белоэмигранта-перебежчика» или «одаренного поэта, пы­тавшегося противостоять потоку жизни и общему движению искусства». Были и такие характеристики: «стихи его напи­саны от лица человека, которого ветер революции выгнал из мышиного подполья и который как бы случайно оказался на крутом перепутье истории и с величайшей скукой смотрит на происходящее в мире». Литературовед Ю. Тынянов в 1924 году тоже «пнул» Ходасевича: «обычный же голос Ходасеви­ча, полный голос — для нас не стоящий».

Однако Тынянов ошибся. В демократической России раз­глядели, что автор «Тяжелой лиры», мучительно переживая разлад с действительностью, отвергал новый уклад жизни в России:

 

Довольно! Красоты не надо.

Не стоит песен подлый мир.

Померкни, Тассова лампада,

Забудься, друг веков, Омир!

 

И Революции не надо!

Ее рассеянная рать

Одной венчается наградой,

Одной свободой — торговать.

 

Это видно из стихотворений «Люблю людей, люблю при­роду», «День», «Слепая сердца мудрость». Ходасевич один из немногих поэтов, на мой взгляд, который ясно сознавал свою правоту:

 

И вот, Россия, «громкая держава»,

Ее сосцы губами теребя,

Я высосал мучительное право

Тебя любить и проклинать тебя...

 

Ходасевич безболезненно отказался от символизма с его мифотворческими изысками и одним из первых поэтов се­ребряного века перешел к горьким и точным словам о брен­ности всего живого, о волчьей враждебности к недавним друзьям, готовым с собачьей преданностью служить новым хозяевам жизни. Он призывал подняться над всем этим:

 

Перешагни, перескочи,

Перелети, пере — что хочешь —

Но вырвись: камнем из пращи,

Звездой, сорвавшейся в ночи...

Сам затерял — теперь ищи...

 

Я замечаю, что сегодня поэзия Вячеслава Ходасевича на­ходит все больше и больше почитателей. Это и должно было случиться. У Ходасевича, так же как у О. Мандельштама, Георгия Иванова, Константина Бальмонта, — блистательная душа поэта серебряного века.