Тютчевская «страна» необычна — она то залита солнеч­ным светом, то покрыта сумраком, но всегда узнаваема, близ­ка. Если начать вспоминать стихи Ф. И. Тютчева о природе, то, наверное, большинству людей в первуюочередь придет в голову «Весенняя гроза»: «Люблю грозу в начале мая...»

Действительно, поэт очень часто обращался к картинам весны, проливного дождя, птичьего гама. Природа у Тютчева зачастую «испытывает» чисто человеческие эмоции. Образ «улыбающейся», «смеющейся» природы проходит через все творчество поэта как противовес его горестным размышле­ниям о бытии, смерти, мироздании, гармонии, «древнем хао­се». Как часто мы встречаем в поэзии Тютчева такие фразы, как «Лазурь небесная смеется», «Сияет солнце, воды блещут / На всем улыбка, жизнь во всем». Подобных строк можно привести множество: улыбается все — весна, солнце, вода, сама земля. Даже в осенней природе поэт видит «кроткую улыбку увяданья». Здесь его мировосприятие близко к пуш­кинскому, который, как известно, очень ценил Тютчева. Но возможно, последний вкладывает в понятие «природа» го­раздо больший смысл. Для Тютчева природа — нечто гранди­озное, вечное, бесконечное, может быть, даже синоним ми­роздания.

Лишь в особенно горькие минуты (их не так уж мало) при­рода представляется Тютчеву царством пустоты и «вечного бессмыслия». Для Тютчева характерны поиски смысла во всем: во Вселенной, в бытии. Такого рода размышления и приводят, в конце концов, к странному афоризму:

 

Природа — сфинкс. И тем она верней

Своим искусом губит человека,

Что, может статься, никакой от века

Загадки нет и не было у ней.

 

Загадки нет, но есть сама «мать-земля». Тютчев не может успокоиться в безотрадности, он снова и снова обращает свое лицо к светлой действительности. В лирике Тютчева часто звучит мысль (древняя как мир, но подхваченная им), что только природа способна исцелить и спасти человека.

Получается, что, с одной стороны, природа — «сфинкс», а с другой — исцеляющая сила. Для тех, кто знаком хоть немного с лирикой Тютчева, в этом нет ничего удивительного. Подоб­ные противоречия, метания из крайности в крайность и со­ставляют основу творчества поэта. Вся его лирика строится на контрасте, она как бы зажата между двумя полюсами — ощу­щением красоты бытия и чувством ужаса перед действитель­ностью. Создается странное впечатление, что в Тютчеве ужи­вались два кардинально противоположных человека, каждый из которых видел реальность по-своему.

Чаще всего Тютчев, конечно, восторгается окружающим миром, нередко — до самозабвения. В доказательство этому можно приводить бессчетное количество его цитат. Поэт от­кликается на все голоса жизни, поскольку чутко улавливает все краски, все звуки природы. Но не менее сильным (осо­бенно в поздней лирике) становится сознание жизненного трагизма. И вот мир из радостного, наполненного светом и красками превращается в «одичалый». Безусловно, в таких резких переходах немалую роль сыграли личные пережи­вания.

Тютчеву было свойственно стремление разгадать тайны мироздания или хотя бы приблизиться к ним, коснуться. Мироздание вечно, на фоне его человеческая жизнь — ничто. С годами это начинает все больше тревожить Тютчева. Он приходит к мысли о «бесполезности» человеческого суще­ствования. Бесспорен тот факт, что каждого ожидает полное уничтожение и растворение в бесконечности природы. Поэт мало размышлял о смерти как таковой, она для него была, скорее, некой противоположностью жизни, мгновенным пе­реходом от яркого, насыщенного, ужасающе краткого чело­веческого существования к небытию.

Невзирая на отношение к отдельно взятой жизни как к чему-то ничтожному в силу своей кратковременности, Тютчев утверждает и нечто практически противоположное: жизнь — значительна, поскольку является дерзким вызо­вом враждебным силам. Однако такие жизнеутверждающие мысли встречаются у Тютчева сравнительно редко. Гораздо настойчивее повторяется другая сентенция: «Бесследно все — и так легко не быть!» Бессмысленность, неоправдан­ность бытия с возрастом все больше угнетает поэта. Жизнь он ассоциирует с «тенью от дыма», настолько она кажется ему призрачной.

Умиротворение, покой, исцеление — только в «природе — сфинксе». Видимо, такое наименование природе было дано в минуты тяжелейшего, безысходного отчаяния. Ведь что ни го­вори, окружающий мир всегда был для Тютчева живым, а вов­се не каменным. И природа всегда вызывала в поэте чисто че­ловеческие чувства, которые можно испытывать к кому-то очень близкому. В первую очередь — это чувство восхищения.

Несомненно, что природа была включена Тютчевым в тот круг истинных ценностей, без которых, по мысли поэта, не­возможно истинное существование.