Федор Иванович Тютчев стоит особняком в русском поэти­ческом пантеоне. Он — современник Пушкина. Но это никак не читается. Его поэзия лишена временных примет. Ее стерж­нем является не чувственная эмоция впечатления, а единая мировоззренческая концепция. Поэтика Тютчева постигает на­чала и основания бытия. В ней прослеживаются две линии. Первая напрямую связана с библейским мифом о создании мира, вторая, через романтическую поэзию, восходит к антич­ным представлениям о мире и космосе. Античное учение о происхождении мира цитируется Тютчевым постоянно. Вода — вот основа бытия, она главный элемент жизни:

 

Еще в полях белеет снег,

А воды уж весной шумят —

Бегут и будят сонный брег,

Бегут, и блещут, и гласят...

 

А вот еще отрывок из «Фонтана»:

 

О, смертной мысли водомет,

О, водомет неистощимый,

Какой закон непостижимый

Тебя стремит, тебя мятет?

 

Иногда Тютчев по-язычески откровенен и великолепен, наделяя природу душой, свободой, языком — атрибутами че­ловеческого существования:

 

Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик —

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык...

 

Тем не менее Тютчев — человек русский и, следовательно, православный. Его религиозность несомненна. Поэтому иногда чересчур откровенные языческие мотивы его поэзии надо рас­ценивать как форму литературного кокетства, но не как ис­тинные взгляды автора. Правда лежит глубже, во внутреннем содержании его поэзии. Часто бывает, что в своих стихах поэт больше теолог, чем философ.

 

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймет ли он, чем ты живешь?

Мысль изреченная — есть ложь.

Взрывая, возмутишь ключи, —

Питайся ими и молчи.

 

Строки эти скорее напоминают слова церковной проповеди, чем лирическое стихотворение. Надо сказать несколько слов о специфическом тютчевском пессимизме, который требует своего пояснения. Так, любовь поэта часто приобретает траги­чески-чувственный тяжелый оттенок. Вспомним только сти­хотворение «Люблю глаза твои, мой друг», которое Тарковский использовал в качестве смысловой коды в фильме «Сталкер»:

 

...И сквозь опущенных ресниц

Угрюмый, тусклый огнь желанья.

 

Пессимизм Тютчева имеет глубоко религиозный характер. Он основывается на православных представлениях о конце света, на книге Откровения Иоанна, завершающей Новый Завет. Тютчев рисует свой сценарий окончания мира:

Когда пробьет последний час природы, Состав частей разрушится земных: Все зримое опять покроют воды, И Божий лик изобразится в них.

Недаром рвется из глубины его души молитвенный крик, так напоминающий плач:

 

Все, что сберечь мне удалось,

Надежды, веры и любви

В одну молитву все слилось:

Переживи, переживи.

 

Но у Тютчева есть ответы на его вопросы бытия. Бог на­блюдает за нами. Его глаза — звезды, его сила велика:

 

Он милосердный, всемогущий,

Он, греющий своим лучом

И пышный цвет на воздухе цветущий,

И чистый перл на дне морском.

 

Тютчев абсолютно уверен в существовании «лучшего, духовного мира» здесь и сейчас: «Есть в осени первоначаль­ной // Короткая, но дивная пора...»

Поэзия — не есть чистая философия. Она мыслит образа­ми, не категориями. Вычленить философию и представить ее отдельно от стихов невозможно. У Тютчева все сплавлено на уровне образа-символа, образа-знака:

 

Есть близнецы — для земнородных

Два божества, — то Смерть и Сон,

Как брат с сестрою дивно сходных —

Она угрюмей, кротче он...

 

Суммируем кратко изложенное выше: как поэт, Тютчев — продолжатель философских традиций русской поэзии, кото­рые восходят к Ломоносову, Капнисту, Державину. Его эсте­тика влияет на последующую литературу, его вольными или невольными учениками оказываются Соловьев, Анненский, символическая составляющая отечественной лирики. Его фи­лософские взгляды традиционны. Новизну и блеск им придает талант мастера.

«О Тютчеве не думает тот, кто его не чувствует, тем самым доказывая, что он не чувствует поэзии» — это писал Тургенев в своем письме А. А. Фету. Удивительно, но это замечание справедливо сейчас.