Ф. И. Тютчев, на мой взгляд, был одним из наиболее про­ницательных в русской литературе поэтов-философов. Его стихи нельзя назвать лирикой в чистом виде, потому что в них выражаются не просто чувства лирического героя, но прежде всего философская система автора-мыслителя. Поэт «нуждается в извлечении из мира всего соответствующего своей натуре». В философских поэтических произведениях Федора Тютчева, в отличие от философских трактатов, при­сутствует не развитие мысли, не развернутая аргументация, ее подтверждающая, а ее обозначение, декларирование идеи, которая выражается словом в поэзии, то есть дается ком­плекс мыслей в переживании, в эмоциональных, художест­венных, «ощутительных» образах. Содержание бытия откры­вается непосредственно через образы.

Ф. И. Тютчев был поэтом, в творчестве которого соедини­лись в яркой форме идейное содержание с исключительной поэтической силой, с богатством образности и музыкальнос­ти. Основная черта, преобладающая в лирических произведе­ниях Федора Тютчева, — это какое-то всеобщее предметное чувство, носящее космический характер. В то же время чув­ство носит вполне объективный и реалистический характер. Ф. И. Тютчев ощущал себя частицей мира, а потому считал все чувства и настроения человека проявлениями космичес­кого бытия как такового. Целостность жизни, физические явления воспринимались им как проявление самой природы, космоса, «как состояние и действие живой души». Природа для него — сгусток живых страстей, сил, чувств, а отнюдь не мертвый материал, послушный воле художника:

 

Не то, что мните вы, природа —

Не слепок, не бездушный лик:

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык.

 

Даже в тех произведениях, где темой служат отдельные моменты, проявления личной, внутренней жизни, они пред­ставляются поэту одновременно и выражением чувств и яв­лений всего космоса. У Ф. И. Тютчева душа как бы пребыва­ет в двух ипостасях: вся она словно порыв радости, ликова­ние, открытость стихии в начале жизни и в зрелую пору, и затем («как бы эфирною струею по жилам небо потекло») старческая любовь — это уже вечерняя заря на потухшем небе, страстное томление по упоительному счастью в былые дни, рождающее сгущение атмосферы перед грозой, слезы же — «капли дождевые зачинающей грозы». Это не просто образы, а восприятие поэтом подлинно вселенской масштаб­ности природы, перенесение в личную жизнь категорий кос­мического порядка.

Само содержание, наполнение космоса осмысливается как средоточие многообразия, в лирике Ф. Тютчева всегда присут­ствует двойственность, борьба, сопряжение различных начал. Наиболее яркий пример тому — стихотворение «День и ночь»:

 

День — сей блистательный покров —

День — земнородных оживление,

Души болящей исцеленье,

Друг человека и богов.

Но меркнет день, настала ночь, —

Пришла — и с мира рокового

Ткань благодатную покрова,

Собрав, отбрасывает прочь.

И бездна нам обнажена,

С своими страхами и мглами,

И нет преград меж ней и нами:

Вот отчего нам ночь страшна.

 

День и ночь — символы двух различных стихий космоса, светлой и темной, которую Тютчев называет «хаосом», оли­цетворением «бездны безымянной»:

 

Как жадно мир души ночной

Внимает повести любимой!

Из смертной рвется он груди

И с беспредельным жаждет слиться.

О, бурь уснувших не буди:

Под ними хаос шевелится!..

 

Жизнь космоса — борение светлого начала с хаосом. Все­ленское бытие двойственно: свет и мрак связаны между собой, как день и ночь, лето и зима. И главное, не только светлое начало, но и хаос, мрак божествен, прекрасен и при­влекателен. Это подтверждается и эпитетами: «родимый хаос», «святая ночь». Борьба между идеальным и демоничес­ким существует не только в природе, но постоянно происхо­дит и в самой человеческой душе:

 

...человек как сирота бездомный,

Стоит теперь и немощен и гол,

Лицом к лицу пред пропастию темной...

И чудится давно минувшим сном

Ему теперь все светлое, живое...

И в чуждом, неразгаданном, ночном

Он узнает наследье родовое.

 

Темная стихия страсти, угрюмый «огонь желания» таит очарование, пожалуй, более сильное, чем светлая «пламенно-чудесная» игра. День лишь «отраден и чудесен», ночь же — «святая». Воля к смерти («Самоубийство») и воля к жизни («Любовь») одинаково привлекательны для человека:

 

И в мире нет четы прекрасней,

И обаянья нет ужасней,

Ей продающего сердца.

 

Подлинное значение хаоса в лирике Ф. И. Тютчева — это угроза уничтожения, бездна, сквозь которую необходимо пройти для достижения полного слияния с космосом. Тоска, охватывающая при встрече с непонятными проявлениями хаоса — печаль и ужас смерти, страх перед уничтожением, хотя и в преодолении их достигается блаженство. В лирике Ф. И. Тютчева образно выражена мысль, что стихия хаоса по­зволяет нам при соприкосновении с нею осознать всю глубину пропасти, отделяющей нас от истинно космической жизни, мысль, что зло и грех не являются противоположностями добра и святости, это всего лишь ступени к познанию истины. Противопоставление хаоса и идеального начала космоса поэт видит не в образах «дня и ночи», а в образах тишины, успокое­ния. Зной, мятежность и столкновение их с покоем, умиротво­ренностью — это столкновение манящей и бурной красоты жизни с тихой и светлой красотой бессилия и умирания. Хаос, таким образом, как бы олицетворение преодоления всего зем­ного и смертного. Итак, в лирике Ф. И. Тютчева, «самой ноч­ной души русской поэзии», открывается нам чистая красота божественного космоса, объемлющего собой все сущее — живое и неживое, хаос и гармонию, в борьбе между которыми и протекает «злая жизнь с ее мятежным жаром»:

 

Ущерб, изнеможение, и на всем

Та кроткая улыбка увядания,

Что в существе разумном мы зовем

Возвышенной стыдливостью страдания.