Ныне я уничтожен. Уничтоженье это

было встречено советским обществом с...

радостью...

Из письма М.А. Булгакова

Правительству СССР

 

Издавна принято делить персонажей литератур­ного произведения на положительных и отрицатель­ных, героев и антигероев, причем многие великие писатели признавались, что образы последних тре­бовали от них еще больше сил и мастерства, чем образы первых.

Я долго думала, о ком написать в своем сочине­нии, пока не поняла, что наиболее последователь­ным антигероем в русской литературе является Полиграф Полиграфович Шариков, столь гениаль­но выписанный великим Мастером, что стал уже фигурой нарицательной.

Повесть написана в 1925 году, когда была сфор­мулирована основная задача, стоящая перед совет­скими писателями: создать образ героя времени, пол­ностью разорвавшего все связи с прошлым. Но мо­жет ли человек жить без прошлого, без корней, без традиций? «Жестоким опытом, обреченным на не­удачу», назвал М. А. Булгаков этот призыв и в от­вет на требования дать героя предложил читателю гротесковый образ антигероя.

Действие повести начинается с того, что профес­сор Преображенский (как значительна эта говорящая фамилия!) заманивает к себе бездомного пса, чтобы потренироваться в проведении пересадок гипофиза. Этому обыденному поначалу событию в то же время придан масштаб благодаря явным литературным реминисценциям: «вьюга, ветер, бездомный пес, «буржуй», угостивший его колбасой, а через ули­цу перекинут плакат». Узнали? Конечно же, перед нами своеобразная пародия на первую главу поэ­мы А. Блока «Двенадцать». Но то, что должно было в 1918 году передать размах революционной стихии, теперь обернулось иным: тухлой пищей в столовках, представителями новой власти, наглыми и грубыми.

Превращение Шарика в Шарикова и все, что за ним последовало, удачно вписывается в эту абсурд­ную и дикую ситуацию. Иными словами, фантасти­ческое помогает раскрыть всю бездарность нового мироустройства.

В результате проведенной операции привязчи­вый, хотя и хитроватый Шарик превращается в тупого, способного на предательство, хамоватого люмпена. Впрочем, чему здесь удивляться? Ведь псу пересажены органы Клима Чугункина, пьяницы и преступника, которого от тюрьмы спасло «проле­тарское происхождение».

В образе новоиспеченного «героя» фантастичес­кое и реальное оказываются тесно слиты, а в резуль­тате этого перед нами предстает «во всей красе» «но­вый человек», порвавший все связи с прошлым.

М. А. Булгаков в образе Шарикова разоблачает все атрибуты нового времени. Ему отвратительна излишняя его политизация. Едва встав на задние лапы, Шариков уже читает переписку Энгельса с Каутским, выдвигая при этом лозунги, столь ха­рактерные для тех, кто стоит у власти: «...Голова пухнет. Взять все, да и поделить...».

Шариков твердо уверен, что является «пролета­рием», ведь он ничего не имеет: ни прошлого, ни ума, ни собственного дома. Зато настоящее — его время, и вот уже он обретает должность «заведую­щего подотделом очистки города Москвы от бродя­чих животных» (сказалась извечная ненависть к котам!) и меняет свой внешний вид: «На нем была кожаная куртка с чужого плеча, кожаные же по­тертые штаны и английские высокие сапожки...». Какой же начальник без кожаной куртки?!

Однако новая власть, отбросив прошлое, при­стально следит за тем, как вели себя граждане до и после революции, потому что это единственный спо­соб выявить неблагонадежных. Не имея собствен­ной биографии, Шариков решает воспользоваться наиболее типичной:

— Отчего у вас шрам на лбу? Потрудитесь объяс­нить этой даме, — вкрадчиво спросил Филипп Фи­липпович.

Шариков сыграл ва-банк:

— Я на колчаковских фронтах ранен, — прола­ял он.

Как известно, гротеск — это тип образности, ос­нованный на фантастике, гиперболе, совмещении противоположностей. Поэтому прием антитезы иг­рает большую роль в повести. На фоне профессор­ского кабинета с лампой под зеленым абажуром, чу­челом совы, символом мудрости, происходит пьян­ство, ловля блох, погоня за котами. Вот он, новый человек! Он не был бы таким страшным, если б не имел своего двойника, члена домоуправления Швондера, который производит Шарикова в «товарищи», внушает ему мысль о его «пролетарском происхож­дении», вдохновляет писать доносы. Скольких же антигероев породило это безнравственное время!

Профессор Преображенский исправляет свою ошибку: злобный Шариков вновь превратился в добродушного Шарика. Но ведь остался Швондер, не устранена «разруха в головах людей», поэтому, я думаю, финал повести открытый.

7 мая 1926 года на квартире М. А. Булгакова был проведен обыск, во время которого была арес­тована (именно арестована!) рукопись «Собачьего сердца». Только в 1987 году повесть была опубли­кована в России. Мне кажется, что это самое про­видческое произведение великого Мастера, в кото­ром он предостерегает нас: революция не может вос­питать в человеке высокую духовность, уважение к личности, осознанное отношение к происходящему: все это возможно лишь в процессе эволюционного развития общества и человека.