Во второй половине XIX века перед Россией вновь встает проблема модернизации страны, а значит, необходимости сроч­ных преобразований. Происходят бурные изменения в струк­туре общества, появляются новые слои (пролетариат, разно­чинцы), российская общественность делится на несколько про­тивоположных лагерей, ведущих непрерывную борьбу друг с другом, постоянно меняющих и состав, и программу действий. Появляются понятия консерваторов, либералов и радикалов, славянофилов и западников. Идеи социализма и нигилизма будоражат лучшие умы, вызывают жаркие споры. Литература становится «трибуной» для проповедования социальных и по­литических идей авторов. И среди этого «брожения умов» по­является произведение, где мы видим попытку отразить про­исходящие процессы как бы со стороны, с точки зрения без­личного наблюдателя. Это роман И. С. Тургенева «Отцы и дети».

В произведении автор показывает основные направления российской мысли своего времени. Причем в романе как бы собраны представители различных течений, и отношения между ними отражают основные аспекты борьбы в обществе.

Произведение построено на нескольких конфликтах, и дин из них — конфликт идеологий двух слоев общества, старого и нового: дворянства и разночинцев. Первая встреча ти­пичного дворянина старой закалки с сыном лекаря Евгением Базаровым с первого же момента выявляет резкие различия в их образе жизни и мыслей. Кирсанов-старший — англоман, не позволяющий себе отступить от своих раз и навсегда уста­ревших правил, самоуверенный и принципиальный. Его вы­холенные белые руки, на которые Тургенев обращает особое внимание, не допускают и возможности такого «проявления либерализма», как физический труд. Такую же подтянутость, вышколенность и традиционность Павел Петрович проявляет и в своих убеждениях: «Мы, люди старого порядка... полагаем, что без принсипов... шагу ступить, дохнуть нельзя». Он тоже, как бы в подражание молодежи, высказывает претензии на следование новым веянием века (пепельница в форме лаптя на столе). Эта деталь — напоминание о том, что идеи представи­телей консервативного дворянства тоже не стояли на месте в своем развитии: в лозунге «православие, самодержавие, народ­ность» последний аспект тоже был претензией на свободу мыс­лей. Но средства его осуществления явно не были новыми для России, как не ново было презрение Павла Петровича к му­жику, всячески подчеркиваемое поднесением к носу надушен­ного платка при разговоре и т. д.

Евгений Базаров — представитель противоположного ла­геря радикально настроенных нигилистов. Весь его внешний вид, манера говорить и вести себя указывают на особый образ мыслей. Базаров во всем противоположен Павлу Петровичу: длинные волосы, свободного покроя одежда, загрубелые руки, краткая, отрывистая речь (впрочем, точные и объемные по содержанию фразы в некоторые моменты присущи и Кирса­нову). Первая неприязнь этих двух людей при встрече, жаркие споры, сопровождаемые язвительным озлоблением отставного военного и неоправданной самоуверенностью молодого учено­го, дуэль — все это проявления непримиримой борьбы консер­вативного и радикального направлений, перенесенной Турге­невым на межличностные отношения. Их взгляды на жизнь полярно противоположны, совершенно различны мнения как по вопросам, наиболее важным для России того периода (не­обходимость деятельности или возможность пассивности, от­ношение к науке и религии, к приятию зарубежного опыта развития), так и незначительным в общественном масштабе, но важной для каждой личности в отдельности (принципиаль­ность, убеждения, честь, любовь и пр.). Но в своем противоре­чии друг другу эти два течения похожи, как похожи Базаров и Кирсанов-старший. Оба с сознанием собственного превосход­ства смотрят на окружающих, не признают возражений и не­согласия со своими теориями, презирают (правда, по разным причинам) крестьянский люд. Оба они одинаково принципи­альны, ведь в своем отрицании принципов («Нигилист — это человек, который... не принимает ни принципа на веру...») Базаров проявляет консервативную закостенелость мысли не меньше, чем его противник. К тому же и Евгений, и Павел Петрович необычайно религиозны, но у них разные религии, что и приводит к их спору, а затем и к дуэли. Изобразив эту особенность характеров героев, Тургенев как бы предсказывает религиозную направленность многих общественных течений в России, т. е. процесс замены объекта верования на другой при сохранении привычки русских людей к обожествлению и пре­клонению (нечаевщина, богостроительство и т. д.). И совер­шенно бесполезная, ни к чему не приведшая дуэль Кирсанова и молодого нигилиста подчеркивает бессмысленность всей борьбы между этими течениями, а финал произведения ука­зывает на несостоятельность всей теории нигилизма, невоз­можность жизни без ориентиров и убеждений для человека. Но в произведении отражены не только эти два враждующих между собой направления, в образах отца и сына Кирсановых можно видеть старого и молодого представителей либерального дворянства. В их изображении ясно видно отношение Турге­нева ко всем либералам. Гордый своим «свободным» образом мыслей, Николай Петрович вызывает лишь усмешку, когда начинает рассуждать о преобразованиях в своих имениях: по сути, они вовсе не являются либеральными и никак не облег­чают участь крестьян. А восторженность и увлекаемость Ар­кадия напоминает об оторванности от реальности и от народа современной автору либеральной интеллигенции. Отмечает Тургенев и растерянность Кирсанова-младшего перед практи­ческими и хозяйственными проблемами, столь характерную для «преобразователей» того времени: «...нельзя, нельзя ему так остаться, преобразования необходимы... но как их испол­нить, как приступить?»

В современном Тургеневу обществе появляется и такой слой людей, которые, следуя за модой, проповедуют идеи то одного, то другого направления, не вникая в смысл и не пони­мая сути. В «Отцах и детях» это — Ситников и Кукшина. Эти два образа — яркая пародия на горе-либералов и социалистов, не имеющих приличного образования, не принимаемых и не одобряемых Тургеневым. Но в их диалогах также можно от­личить отражение (пускай пародийное) основных направлений мысли: славянофилы и западники («Вы славянофил!»), после­дователи Прудона и Фурье. Обсуждается проблема эмансипа­ции женщин, причем автор явно не благоволит этому течению, показывая крайние его проявления. Тургенев отмечает основ­ных личностей, интересующих в то время общество: Жорж Санд, Либих (причем сильно заметна разница в отношении к последнему недалекой Кукшиной: «Но не все еще готово.

Нужно еще Либиха почитать», — и Базарова: «Но куда нам до Либиха!») и пр.

Автор «Отцов и детей», по сути, не принадлежал ни одному течению, описываемому в романе. Этим объясняется ирони­ческое изображение различных общественных движений. Тур­генев не показывает, какое из них более полезно для России, более прогрессивно или справедливо. Он не является пропа­гандистом своих идей, он лишь намечает основные настроения в обществе, подчеркивая их недостатки: непонимание ниги­листами сути своей теории, как это было у Базарова, расте­рянность и внутренние противоречия либерального дворянст­ва, закостенелость консерватизма. Характерна и явная, не­скрываемая насмешка Тургенева над зачатками феминизма. Объективной, бесстрастной картины общества, как предлага­лось сначала, не получилось. Но характер эпохи, основные противоречия, накал страстей среди мыслящих людей отражен достаточно полно и подробно, причем автор не только изобра­зил современные ему события, но и во многом предсказал основные представления мысли на 10—20 лет вперед.