Произведения И. С. Тургенева — одни из самых лиричных и поэтичных произведений в русской литературе. Особенное очарование им придают женские образы. «Тургеневская жен­щина» — это какое-то особое измерение, некий идеал, вопло­щающий в себе красоту как внешнюю, так и внутреннюю. «Тур­геневским женщинам» присущи и поэтичность, и цельность натуры, и невероятная сила духа. Таковы Елена («Накануне»), Наталья («Рудин»), Лиза («Дворянское гнездо»).

В романе «Отцы и дети» представлена целая галерея жен­ских образов — от простой крестьянки Фенечки до велико­светской дамы Анны Сергеевны Одинцовой.

Мне хочется начать свое сочинение именно с рассказа о Фенечке, потому что из всех героинь романа она мне милее всех. Первое же появление Фенечки оставляет в душе ощу­щение чего-то мягкого, теплого и очень естественного: «Это была молодая женщина лет двадцати трех, вся беленькая и мягкая, с темными волосами и глазами, с красными, детски пухлявыми губками и нежными ручками. На ней было оп­рятное ситцевое платье; голубая новая косынка легко лежала на ее круглых плечах». Надо отметить, что Фенечка появи­лась перед Аркадием и Базаровым не в первый день их приез­да. В тот день она сказалась больной, хотя, конечно, была здо­рова. Причина же очень проста: она страшно стеснялась. Двойственность ее положения очевидна: крестьянка, которой барин разрешил жить в доме, и сам же этого стеснялся. Ни­колай Петрович совершил поступок, казалось бы, благород­ный. Он поселил у себя женщину, родившую от него ребенка, то есть как бы признал определенные ее права и не скрывал, что Митя — его сын. Но вел он себя при этом так, что Фенечка не могла чувствовать себя свободно и справлялась со своим положением только благодаря природной естественности и достоинству. Вот как Николай Петрович говорит о ней Арка­дию: «Не называй ее, пожалуйста, громко... Ну да... она теперь живет у меня. Я поместил ее в доме... там были две неболь­шие комнатки. Впрочем, это все можно переменить». Про маленького сына он и вовсе не сказал — до того ему было неловко. Но вот Фенечка появилась перед гостями: «Она опу­стила глаза и остановилась у стола, слегка опираясь на самые кончики пальцев. Казалось, ей и совестно было, что она при­шла, и в то же время она как будто чувствовала, что имела право прийти». Мне кажется, что Тургенев сочувствует Фе-нечке и любуется ею. Он как будто хочет защитить ее и пока­зать, что она в своем материнстве не только прекрасна, но еще и выше всяких толков и предрассудков: «И в самом деле, есть ли на свете что-нибудь пленительнее молодой красивой матери со здоровым ребенком на руках?» Базаров, живя у Кирсановых, с удовольствием общался только с Фенечкой: «Даже лицо его изменялось, когда он с ней разговаривал: оно принимало выражение ясное, почти доброе, и к обычной его небрежности примешивалась какая-то шутливая вниматель­ность». Я думаю, дело тут не только в красоте Фенечки, а именно в ее естественности, отсутствии какого бы то ни было жеманства и попыток строить из себя барыню. Образ Фенеч­ки подобен нежному цветку, имеющему, однако, необычайно крепкие корни. Мне кажется, что из всех героинь романа она наиболее близка к «тургеневским женщинам».

Прямой противоположностью Фенечки является Евдоксия, а точнее Авдотья, Никитична Кукшина. Образ достаточ­но проходной и, скорее, карикатурный, но не случайный. Ве­роятно, в середине XIX века эмансипированные женщины появлялись все чаще, и это явление не просто раздражало Тургенева, но вызывало у него жгучую ненависть. Подтверж­дением тому является описание быта Кукшиной («Бумаги, письма, толстые номера русских журналов, большей частью неразрезанные, валялись по запыленный столам; вез­де белели разбросанные окурки папирос»), а также ее вне­шности и манер («В маленькой и невзрачной фигурке эман­сипированной женщины не было ничего безобразного; но выражение ее лица неприятно действовало на зрителя. Не­вольно хотелось спросить у ней: "Что ты, голодна? Или ску­чаешь? Или робеешь? Чего ты пружишься?"»). И чтобы под­черкнуть полную ее противоположность Фенечке, я приведу следующую цитату: «...что бы она ни делала, вам постоянно казалось, что именно это-то она и не хотела сделать; все у ней выходило, как дети говорят — нарочно, то есть не просто, не естественно»). Реакция Базарова на Кукшину тоже была со­вершенно иной, нежели на Фенечку: увидев ее, ой поморщил­ся. Околесица, которую несла Кукшина, вполне соответство­вала ее внешнему облику и манерам. Пожалуй, встреча Базарова с Кукшиной знаменательна лишь тем, что в их разго­воре впервые прозвучало имя Анны Сергеевны Одинцовой — женщины, которая впоследствии ввергла Базарова в пучину страстей и терзаний.

Они встретились с Базаровым на балу у губернатора, и Одинцова сразу произвела на него неизгладимое впечатле­ние: «Это что за фигура? — проговорил он. — На остальных баб не похожа». Надо сказать, что в устах Базарова (то есть того человека, каким он был на момент их встречи) это выс­шая похвала. Каждый штрих в портрете Одинцовой указы­вает на то, что это дама из высшего общества: «достоинствоу осанки», спокойный взгляд, чуть заметная улыбка: «Какою-то ласковой и мягкой силой веяло от ее лица». Спокойными были не только ее движения и взгляд. Когда Базаров с Арка­дием приехали к ней в усадьбу, они увидели, насколько раз­меренной и однообразной была вся ее жизнь. Все здесь ока­залось «поставлено на рельсы». Комфорт и безмятежность составляли основу существования Одинцовой. Она достаточ­но перенесла в жизни («тертый калач») и теперь как будто хотела только отдыхать от своего прошлого. Не раз в разгово­ре с Базаровым она называла себя старой. Когда я читала ро­ман, то сначала думала, что она таким образом кокетничает -ведь ей всего 28 лет! Но потом я поняла: у этой молодой женщины душа старухи. Иначе как объяснить ее стремление всеми силами заглушить в себе возникшую влюбленность, толь­ко чтобы она не помешала размеренному образу жизни. У Один­цовой сильный характер, и она даже в чем-то подавила свою младшую сестру Катю. Катя — славная девушка, и, хотя в пер­вый момент она воспринимается как бледная тень Одинцовой, у нее все-таки тоже есть характер. Постепенно раскрывается ее индивидуальность, и становится ясно, что в союзе с Аркадием она будет главной.

Мне трудно однозначно ответить на вопрос: как Тургенев относится к Одинцовой? Может быть, мне мешает мое личное восприятие — Одинцова мне не очень симпатична. Но одно очевидно: Тургенев нигде не допускает иронии в отношении этой героини. Он считает ее достаточно умной женщиной («Баба с мозгом», — по словам Базарова), но я не думаю, что он сильно ею очарован.

«Тургеневские женщины» — сильные женщины. Пожалуй, они гораздо сильнее духом окружающих их мужчин. Может быть, заслуга Одинцовой заключается в том, что она, сама того не желая, помогла Базарову сбросить маску, которая так мешала ему, и способствовала становлению личности этого незаурядного человека. Кто же из этих женщин оказывается милее и ближе сердцу писателя? Конечно, Фенечка. Именно ее Тургенев одарил счастьем любви и материнства. А эманси­пированные женщины, в их худших проявлениях, ему глубо­ко несимпатичны. Одинцова отталкивает своей холодностью и эгоизмом. Тургеневский же идеал женщины заключается в умении любить и жертвовать собой ради любимого.