Кто хочет писать для всех времен, тот

должен быть краток, сжат и ограничен

существенным: он должен до скупости

задумываться над каждой фразой и

над каждым словом...

Артур Шопенгауэр

 

На протяжении всего творческого пути Тургенев стре­мился соединить свои философские и художественные ис­кания, соединить поэзию и прозу. Это в совершенстве уда­ется писателю в его последнем произведении — «Стихотво­рениях в прозе». За пять лет (1877—1882) было написано около восьмидесяти миниатюр, разнообразных по содержа­нию и форме, объединяющих вопросы философии, морали, эстетики. Этюды реальной жизни сменяются фантазиями и снами, живые люди действуют рядом с аллегорическими символами. Какая бы тема ни затрагивалась в стихотворе­ниях, в какие бы образы и жанры она ни облекалась, в них всегда отчетливо ощущается голос автора. Написан­ные под конец литературной деятельности, «Стихотворе­ния в прозе» в концентрированной форме выражают мно­голетние философские раздумья Тургенева, различные гра­ни его духовного облика. В художественном мире писателя всегда противостояли друг другу два голоса: пантеистичес­кое преклонение перед красотой и совершенством природ­ной жизни конкурировало в сознании Тургенева с шопен­гауэровским представлением о мире как юдоли страданий и бессмысленных скитаний бесприютного человека. Влюблен­ность в земную жизнь с ее дерзкой, мимолетной красотой не исключает трагических нот, мыслей о конечности чело­веческой жизни. Сознание ограниченности бытия преодо­левается страстным желанием жить, доходящим до жаж­ды бессмертия и дерзкой надежды, что человеческая инди­видуальность не исчезнет, а красота явления, достигнув полноты, не угаснет.

Дуализм миропонимания Тургенева определяет внутрен­нюю полемичность решения ряда философских проблем, со­ставляющих основу «Стихотворений в прозе»: жизнь и смерть; любовь как высшая форма бытия, внутри которой возможно слияние небесного и земного; религиозные моти­вы и интерпретация образа Христа.

Главной особенностью цикла стихотворений является слияние индивидуального и всеобщего. Лирический герой даже в самых сокровенных раздумьях выступает выразите­лем всечеловеческого содержания. В миниатюрах раскры­ваются разнообразные грани духа, которому свойственна не только напряженная страсть жизнелюбия, но и мысль, обращенная к универсальному плану бытия. Отсюда про­истекает двойственность подхода к проблеме жизни и смер­ти. С одной стороны, Тургенев выступает наследником Шопенгауэра, утверждая бесприютность и бренность чело­веческого существования. Это дает возможность говорить о катастрофизме сознания писателя, обусловленным как об­щемировоззренческим настроем, так и особенностями жиз­ни последних лет и приближением старости. С другой сто­роны, Тургенев не вполне удовлетворен пессимизмом Шо­пенгауэра, согласно которому, жизнь есть проявление темной и бессмысленной воли.

Две грани проблемы воплощены в двух группах стихо­творений. Мысль о трагическом одиночестве и беспомощ­ности перед лицом смерти раскрывается в стихотворениях «Старуха», «Конец света», «Собака», «Морское плавание», «Соперник». Обратившись непосредственно к анализу на­званных произведений, легко проследить эволюцию пробле­мы и наполнение ее новыми нюансами.

Мысль о человеческом ничтожестве становится сквоз­ным мотивом в цикле и в каждой лирико-философской ми­ниатюре разрабатывается с дополнительными оттенками.

«Старуха» в одноименном фрагменте олицетворяет судь­бу и ведет человека только к могиле.

Неотвратимость смерти — удел человека. Извечный ужас человека перед смертью приобретает в этом стихотво­рении совершенно пессимистический характер. Смерть ста­новится единственной реальностью для индивида, взятого вне общественных связей, вне его социальности. Человек, выступающий здесь как биологическое существо, соотно­сит себя со вселенским миром. Перед его лицом он чувству­ет себя ничтожным и случайным.

Трагическое олицетворение смерти, ее неизбежности ус­тупает место пессимистическому толкованию.

Это настроение катастрофичности бытия находит пре­дельное выражение в стихотворение «Конец света» с под­заголовком «Сон».

Рассказчику чудится необычное происшествие: прова­лилась земля, море обступило уцелевший домик на круге, «оно растет, растет громадно... сплошная чудовищная вол­на морозным вихрем несется, крутится тьмой кромешной». Наступает конец света: «Темнота... темнота вечная!» Ожи­дание конца света связывается с Россией, собравшиеся люди объяты ужасом от ожидания надвигающейся катастрофы.

В подобной трактовке проблем жизни и смерти сказа­лись индивидуалистическая настроенность лирического ге­роя, который чувствует себя слабым и несчастным отще­пенцем, он видит перед собой целое и боится его. Смерть воспринимается как космическая катастрофа, перед лицом которой все ценности утрачивают свой смысл. Смерть ста­новится единственной абсолютной реальностью. Психоло­гию ужаса и страха писатель связывает с отрицанием выс­шего разума во вселенной, глубинных сущностных сил.

В миниатюрах «Собака» и «Морское плавание» разра­батывается та же тема беспомощности и обреченности че­ловека, но с новыми оттенками в развитии этого мотива.

В стихотворении «Собака» человек и животное оказы­ваются родными братьями перед лицом смерти, окончатель­ного разрушения. Они объединяются общей сущностью, «трепетным огоньком» жизни и страхом потерять его. Че­ловек, обладающий самосознанием, понимает трагическую участь всего живого на земле, а собака «немая, она без слов, она сама себя не понимает...» Но «одна и та же жизнь жмет­ся пугливо к другой». Солидарность человека с животным, готовность сострадать ему, тоже обреченному на гибель, — вот то новое, которое вносится в разработку этой темы «че­ловеческого ничтожества» фрагментом «Собака».

В «Морском плавании» на пароходе два пассажира: че­ловек и маленькая обезьянка, привязанная к одной из ска­меек палубы. В призрачной мглистой пустыне моря, в пол­нейшем одиночестве они ощутили родство и радость при встрече друг с другом, какое-то успокоение: «погруженные в одинаковую бессознательную думу, мы пребывали друг подле друга, словно родные». Человек и животное объеди­няются общей сущностью — волею к жизни, которая ста­новится болезненной из-за постоянного изнуряющего стра­ха перед неизбежностью окончательного разрушения.

В миниатюре «Соперник» раздумье над бренностью и скоротечностью человеческого существования обогащается новыми штрихами и оттенками. Умершей товарищ-сопер­ник явился повествователю в виде призрака, как обещал когда-то: «и вдруг мне почудилось, что между окон стоит мой соперник — и тихо печально качает сверху вниз голо­вою». Не ответив ни на один вопрос, он исчезает. Напра­шивается вывод о таинственности жизни, ее иррациональ­ности, неисчерпаемости, который звучал и в «Таинствен­ных повестях».

Но Тургенев в «Стихотворениях в прозе» выступает как источник жизнелюбия, тонко чувствующий красоту жиз­ни, умеющий преодолевать мрачные настроения. Даже там, где автор размышляет об одиночестве и старости, слышен бодрый голос человека, не желающего смириться с преврат­ностями судьбы.

О жажде жизни, о пробуждении чувства «задыхающей­ся радости» от сознания, что ты жив, говорит Тургенев в стихотворении «Уа..! Уа..!» Писатель вспоминает в нем о юности, когда увлекался Байроном, представлял себя Манфредом и «лелеял мысль о самоубийстве». И вот однажды, забравшись высоко в горы, он решил навсегда расстаться с «ничтожным миром». Но крик младенца, неожиданно раз­давшейся в «этой пустынной дикой выси, где всякая жизнь, казалось, давно замерла», возвратил его к жизни.

Две противоречивые картины нарисовал здесь худож­ник. Мертвые скалы и камни, резкий холод, черные клубы ночных теней и страшная тишина — это царство смерти. Низкая хижина, трепетный огонек, молодая женщина-мать и крик ребенка олицетворяют жизнь. В противоборстве жизни и смерти побеждает жизнь. С пробуждением в чело­веке любви к жизни уходят романтические мечты: «Бай­рон, Манфред, мечты о самоубийстве, моя гордость и мое величие, куда вы все девались?..»

Плач младенца вступил в борьбу со смертью и победил ее, спас человека и вернул его к жизни: «О горячий крик человеческой, только что народившийся жизни, ты меня спас, ты меня вылечил!»

Одной из форм преодоления бессмысленности жизни явля­ется любовь, входящая в цикл как одна из стержневых тем.

Для писателя любовь — вполне реальное, земное чув­ство, но обладающее огромной силой. Оно внезапно нале­тает на человека и целиком поглощает его. Перед этой мощ­ной, стихийной силой любви человек беспомощен и безза­щитен.

Любовь как большое, неодолимое чувство, как источ­ник радости и страдания рисуется Тургеневым в стихотво­рении «Роза». Любящим существом выступает здесь жен­щина, которой автор не дает ни имени, ни биографии. Он называет ее просто — Она, придавая тем самым всему сти­хотворению обобщенный смысл. Любовь налетела на нее внезапно. Глубину и сложность переживаний человека, ока­завшегося во власти любви, передает Тургенев с помощью двух образов природы: внезапного порывистого ливня, пром­чавшегося над широкой равниной, и молодой, чуть распус­тившейся, но уже с измятыми и запачканными лепестками розы, брошенной в горящий камин. Первый олицетворяет собой неожиданное и бурное проявление чувства, вторая — разрушительную силу любви, которая в своем пламени сжи­гает человека.

Одними из очевидно выраженных интересов Тургенева являются религиозные мотивы, сконцентрированные в ос­новном вокруг проблемы соотношения небесной истины и человеческой правды и интерпретации образа Христа.

Иногда в рассказах героев Христос обретает реальные очер­тания. Лукерья из «Живых мощей» рассказывает свой чудес­ный сон, когда к ней явился Христос.

Образ Христа создан Тургеневым в одноименном сти­хотворении. Первоначально оно имело подзаголовок «Сон», но потом было снято автором. Сон превратился в видение.

Мысль о простоте, обыденности Христа является основ­ной в стихотворении. Христос — человек, он такой же, как все люди.

Написанные в конце жизни Тургеневым и являющиеся его своеобразным поэтическим завещанием, «Стихотворе­ния в прозе» ярко характеризуют личность, мировоззрение и творчество знаменитого художника слова.