Отношение Л. Н. Толстого к войне противоречиво и не­однозначно. С одной стороны, писатель, как гуманист, считает войну «самым гадким делом в жизни», противоестественным, чудовищным по своей жестокости, «целью которого является убийство», орудием — «шпионство и измена, обман и ложь, называемые военными хитростями». Война, по мнению Толс­того, несет лишь насилие и страдания, разъединяет людей и ожесточает их, заставляет преступать общечеловеческие нрав­ственные законы... И в то же время Толстой, будучи патриотом, воспевает войну, «не подходящую ни под какие прежние пре­дания», войну партизанскую, «начавшуюся со вступления не­приятеля в Смоленск» и, по мысли автора, явившуюся одной из главных причин поражения французов в России и гибели наполеоновской армии. Толстой характеризует эту «войну не по правилам» как стихийную, сравнивая ее с дубиной, «поднявшейся со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил <...> гвоздившей французов <...> пока не погибло все нашествие». Порожденная «чув­ством оскорбления и мести», личной ненависти к французам, которую испытывали и жители Москвы, покидавшие свои дома и уезжавшие из города, чтобы не покориться армии На­полеона, и мужики, сжигавшие все свое сено, чтобы оно не досталось французам, идея этой войны постепенно охватила все слои общества. Пробудившееся национальное самосозна­ние, нежелание быть побежденными Наполеоном объединили различные сословия в борьбе за свободу и независимость Рос­сии. Именно поэтому партизанская война столь разнообразна в своих проявлениях, так непохожи друг на друга и партизан­ские отряды: «были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами; были одни казачьи <...>были мужицкие и помещичьи». Великая армия Наполеона уничтожалась по частям, тысячи французов — отсталых ма­родеров, фуражиров — были истреблены партизанами, их многочисленными «мелкими, сборными, пешими и конными» отрядами. Герои этой войны — представители различных со­словий, имеющие мало общего, но объединенные общей целью защиты родины. Это дьячок, «взявший в месяц несколько сот пленных», гусар Денис Давыдов, «которому принадлежит пер­вый шаг» в узаконивании партизанской войны, старостиха Василиса, «побившая сотни французов», и, конечно, Тихон Щербатый. В образе этого партизана Толстой воплощает опре­деленный тип русского крестьянина, не кроткого и смиренно­го, как Платон Каратаев, а необычайно смелого, не лишенного доброго, нравственного начала в душе, но во многом действу­ющего инстинктивно. Потому он с легкостью убивает францу­зов, «худого им не делает, но мародеров десятка два побил». Тихон Щербатый, «один из самых нужных, полезных и храб­рых людей в партии», отличается ловкостью и смекалкой: «никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов». Но в то же время без­рассудная жестокость Тихона, имевшего обыкновение не при­водить языков и не брать пленных, но избивавшего врагов не из-за ненависти и злобы, а в силу своей неразвитости, проти­воречит гуманистическим убеждениям Толстого. С этим геро­ем, как и с Долоховым, командовавшим небольшой партией и бесстрашно отправляющимся на самые опасные вылазки, связана своеобразная идеология партизанской войны, отра­женная еще в словах князя Андрея: «Французы разорили мой дом, они враги мои, они все преступники. Их надо казнить». Долохов считал «глупой любезностью», «рыцарством» остав­лять в живых французов, которые все равно «помрут с голоду или окажутся побитыми другой партией». Однако такой герой, как Денисов, отпускавший пленных «под расписку», «не имев­ший на совести ни одного человека» и «не желавший марать честь солдата», а также Петя Ростов, «чувствовавший любовь ко всем людям», испытывавший жалость к Винсенту Боссе, юному барабанщику, взятому в плен, воплощают толстовские идеи гуманизма, сострадания и любви к людям. Законы мира, по мысли автора, непременно восторжествуют над войной, ибо на смену враждебности и ненависти по отношению к против­нику приходит жалость и сочувствие. Так, после сражения под Красным Кутузов обращается к армии с призывом о том, что «пока французы были сильны <...> их били, а теперь и пожа­леть можно <...> тоже и они люди», а пленный итальянец признается Пьеру, что «воевать с таким народом, как рус­ские, — грех, ибо они, столь пострадавшие от французов, даже злобы против них не имеют»...

Итак, Толстой неоднозначно относится и к самой партизанской войне. Народная война восхищает писателя как выс­шее проявление патриотизма, как единение людей всех сосло­вий в их любви к родине и в общем желании не дать врагу захватить Россию. Только война партизанская, то есть освобо­дительная, являющаяся не «игрой», не «забавой праздных людей», а возмездием за разорения и несчастья, направленная на защиту собственной свободы и свободы всей страны, спра­ведлива, по мнению Толстого. Но все-таки любая, даже и спра­ведливая война несет разрушение, боль и страдания, является олицетворением злого, антигуманного начала, и гибель Пети Ростова, искренне любившего окружающий мир, подобно всем лучшим толстовским героям способного видеть красоту и ве­личие неба и, очевидно, сумевшего бы понять высший смысл жизни, показывает чудовищность и жестокость войны. Соглас­но толстовской концепции мира и единения людей как прояв­ления высшей гармонии, всепобеждающая сила христианской любви восторжествует над враждебным, разоблачающим на­чалом войны. Потому и партизанская война, воспетая Толстым в романе, является, по мысли автора, проявлением народного гнева, но не воплощением гуманизма и высшего блага.