В книге два отца и два сына Болконских. В сочинении речь пойдет и о старом князе Болконском, его взаимоотношениях с сыном, и о князе Андрее в роли отца. Только в теме следует видеть не просто семейную проблематику, связанную в книге Толстого также и с образами Ростовых, Курагиных, сюжетом «Эпилога», но и особый библейский отсвет. Тема Бога-отца и Бога-сына с особой силой звучит в «Эпилоге», в эпизоде клятвы Николеньки.

Но сначала рассмотрим образы двух старших Болконских. Князь Николай Андреевич — человек, безусловно, незауряд­ный, один из тех, кто в XVIII веке строил мощную российскую государственность, приближенный Екатерины II , генерал-аншеф, занимавший видное положение именно благодаря та­лантам, а не стремлению сделать карьеру. Он один из тех, кто служил Отечеству и никогда не прислуживался, о чем говорит его отставка и даже ссылка при Павле. В его облике отразились черты знатного и богатого деда Толстого по матери, генерала Н. С. Волконского, гордеца, атеиста, о котором существует легенда, что он попал в немилость, отказавшись жениться на любовнице Павла, за что и был сослан сначала в далекий северный Грумант, а затем в свое имение под Тулой. Болкон­ские — старинный княжеский род, Рюриковичи, аристокра­ты, которым и царская фамилия — не указ, они по праву гордятся своим более древним родом и заслугами перед Отече­ством. Высокое понятие о чести, гордость, независимость, бла­городство и остроту ума старый князь передал по наследству и своему сыну. Оба презирают выскочек, карьеристов типа Курагина, хотя единственное исключение Болконский, види­мо, делал для старого графа Безухова, принадлежащего, по всей видимости, к новой знати, к фаворитам Екатерины (про­тотипом его до некоторой степени был граф Безбородько). Ти­тулы этих «новых людей» были, как и их богатство, не родо­выми, а пожалованными. Дружба с Пьером, сыном старого Безухова, досталась князю Андрею, видимо, тоже по наслед­ству от дружбы его отца с отцом Пьера.

Надо еще отметить, что оба Болконских — разносторонне образованные, одаренные люди, которым близки идеи гума­низма и просветительства, гуманно относятся они и к своим крепостным, несмотря на внешнюю строгость и требователь­ность к себе и окружающим. Княжна Марья знала, что крес­тьяне ее отца были зажиточными, что нужды мужиков в первую очередь учитывались отцом, что побуждает ее в первую очередь заботиться о крестьянах при отъезде из имения ввиду нашествия неприятеля.

При сравнении князя Андрея и его отца, однако, забывают, что характеры и того и другого даны в развитии. Князь Андрей, конечно, шагнул гораздо дальше Николая Андреевича, к ко­торому питает неизменно уважение и которым восхищается (недаром он просит отца при своем отъезде на войну не остав­лять внука). Болконский-отец верил в прогресс и будущее ве­личие Родины, которому служил всеми силами. Болконский-сын — главный идеологический герой Толстого — скептичес­ки относится к государству и власти вообще. Высокая идея служения Отечеству, воодушевлявшая его отца, трансформи­руется у князя Андрея в идею служения миру, единения всех людей, идею всеобщей любви и объединения человечества с природой. Старый князь живет в России, а его сын ощущает себя гражданином, даже, лучше сказать, частью Вселенной. Он совершает подвиг, но не подвиг патриота. Это подвижни­чество апостола, и недаром Толстой наделяет его апостольским именем — Андрей, но имя это — синоним слова Россия, ведь апостол Андрей — покровитель России, предсказавший насе­лявшим эти земли славянам великое будущее. Россия должна дать миру пример любви и непротивления, открыть новую эпоху единения всех людей, продолжая завет Христа: «несть ни эллина, ни иудея...» Христианство было шагом вперед в духовном развитии человечества, потому что признавало всех людей братьями во Христе, сыновьями единого Бога, не выде­ляло какой-то избранный народ. В этом смысле толстовский апостол Андрей проклинает войну, не разделяя войны на спра­ведливые и завоевательные. Война — это убийство, по мнению героя Толстого, а убийство всегда (на любой войне) противно Богу и закону любви. Во имя этих идей и принимает мучени­ческую смерть толстовский апостол Андрей со своим полком, не сделавшим ни единого выстрела, но выстоявшим.

Надо сказать, что старый князь, сначала несколько скеп­тически относившийся к этим апостольским, подвижническим устремлениям своих детей — сына, в котором он с тревогой находит что-то большее, чем беззаветное служение Отечеству, и христианки-дочери, — под конец жизни, пожалуй, склонен признать их правоту. Сначала отец весьма суров к князю Анд­рею и княжне Марье, в которых, при всей их преданности отцу, чувствуется какая-то духовная самостоятельность. Отец издевается над религиозностью княжны, в сыне же он вообще с тревогой и внутренним неприятием находит какие-то непо­нятные для себя духовные ресурсы и стремления. Отец, на­пример, одобряет стремление князя Андрея к славе, его отъезд на войну в 1805 году, но объясняет это желанием «Бонапарта завоевать». Привив своему сыну нравственную чистоту и серьезное отношение к семье, старик Болконский, однако, вовсе не принимает в расчет его чувство к Наташе, всячески стараясь воспрепятствовать новому браку сына. Да и переживания князя Андрея по поводу непонимания со стороны Лизы отец проницательно замечает и тут же утешает сына тем, что «они все такие». Одним словом, с точки зрения старого князя, любви нет, есть только строгое исполнение долга. Для старого Бол­конского в князе Андрее слишком много живой жизни, духов­ной утонченности, стремления к идеалу. Дочь же Болконский-отец и вовсе не хочет выдавать замуж, не веря в возможность счастья в браке, считая также, что для продолжения фамилии достаточно одного внука — ребенка князя Андрея и Лизы. Однако перед смертью обычная жесткость старого князя по отношению к детям исчезает. Он просит прощения за искале­ченную жизнь у дочери и заочно — у сына. Княжна Марья еще будет счастлива, а о сыне старый князь говорит перед смертью пророческие слова: «Погибла Россия!» Может быть, он только сейчас понял, что сын его принес в мир идею более великую, чем патриотизм и служение Отечеству.

Продолжать идеи своего отца будет другой Николай Бол­конский — Николенька. В «Эпилоге» ему 15 лет. Шести лет он остался без отца. Да и до шести лет мальчик немного провел времени с ним. В первое семилетие жизни Николеньки его отец участвовал в двух войнах, надолго задержался за границей из-за болезни, много сил отдал преобразовательной деятель­ности в комиссии Сперанского (чем был горд старый князь, наверняка огорчившийся бы, узнай он о разочаровании князя Андрея в государственной деятельности).

Умирающий Болконский оставляет своему сыну что-то вроде старинного зашифрованного завещания о «птицах небес­ных». Он не произносит этих евангельских слов вслух, но Толстой говорит, что сын князя все понял, даже больше, чем мог бы понять взрослый, умудренный жизненным опытом че­ловек. В качестве «птицы небесной», которая в Евангелии есть символ души, не имея «образа и формы», но составляя одну сущность — любовь, — приходит, как и обещал, князь Андрей к Николеньке уже после своей смерти. Мальчику снится Отец — любовь к людям, и Николенька дает клятву принести себя в жертву (недаром вспоминается Муций Сцевола) по по­велению Отца (Отец — слово, написанное, разумеется, не слу­чайно с большой буквы).

Так, «Война и мир» завершается темой Отца и Сына, темой апостольского служения Богу, темой единения людей. Толстой не дает отчетливых контуров христианской идеи, потому что Андрей для него — апостол новой, толстовской религии. Это очень подробно показано в книге Б. Бермана «Сокровенный Толстой». Но главное, тема Отца и Сына, очень важная для русской литературы («Отцы и дети»), в «Войне и мире» раз­вернута не как тема блудного сына, а как тема божественного служения Бога-сына Богу-отцу.