Дзынь — пулька пробила

стекло, и засвистал

непогодливый ветер...

А. Толстой

 

В 20-е годы все, что было напечатано Алексеем Толстым или, как его называли, «третьим Толстым», подвергалось резкой критике. Повесть «Похождения Невзорова, или Иби­кус» также была встречена неодобрительно. Почему у современников писателя была такая реакция на повесть? Чтобы решить этот вопрос, наверное, надо было отвлечься от несправедливых критиков и самому оценить повесть.

Над чем же так потешается писатель, описывая почти не­прерывную цепь страданий людей от войн и революций? В комических тонах Толстой описывает даже сцены пыток в белой контрразведке! В смехотворном ключе представлены также тяготы беженцев, их быт. Смешна сцена поедания че­ловекоподобной австралийской обезьяны и великосветская очередь к дощатому нужнику. Эмигранты в Константинополе показаны автором жалкими, неизвестно почему попавшими на чужой берег людьми.

У меня сложилось впечатление, что автор необъективно излагает исторические события. Но что такое вообще объек­тивное изложение исторических событий художником? И . зачем оно нужно? Например, .читатель привык, что события войн и революций принято освещать в трагических тонах, но вместе с тем об осаде Трои написана не только трагическая «Илиада», но и «Прекрасная Елена». А самый свежий при­мер — освещение событий Отечественной войны в повести В. Войновича «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина». И это на фоне массы трагической прозы и поэзии!

Рассуждая так, я стал читать повесть Толстого как та­лантливое и своеобразное произведение. Во-первых, это ув­лекательное чтение, потому что автор блестяще владеет формой и словом; во-вторых, повесть оставляет впечатление многопланового, широкоохватного произведения. В «Ибику-се» развернута йанорама исторических событий, которая вполне может называться эпопеей. Февральская революция в Петрограде. Лето и осень 1917 года в Москве. Украина, занятая немцами, лето 1918 года, банда атамана Ангела в украинских степях в том же году, зима в Одессе и бегство белых из Одессы в апреле. Наконец — эвакуация на паро­ходе в Константинополь. И все это — в сравнительно не­большой повести. Перед взором читателя проходят солдаты, поэты, наркоманы, контрразведчики, крестьяне, авантюрис­ты, проститутки, палачи и т.д. Разнообразна повесть и по национальному составу героев: есть греки, французы, немцы, англичане.

Повесть изобилует событиями и героями, но благодаря мастерству писателя не кажется чем-то фантастическим, а, наоборот, производит впечатление правдивой истории. Преж­де всего писатель добился этого, создав реальные образы ге­роев. Все они у него живые, без масок. Комизм ситуаций не выходит за рамки вероятного.

Оригинальность повести, я считаю, заключается и в том, что Толстой поставил перед собой задачу показать сложную историческую эпоху глазами мелкого проходимца. Именно потому, что герой таков, многое в повести воспринимается читателем как живое и убедительное. Невзоров смотрит на мир так, как может смотреть лишь проходимец, и если при­бавить к этому осведомленность читателя в исторических со­бытиях того времени, то все встает на свои места. Собствен­но, в этом и есть, я считаю, правда жизни. Для одних людей того времени Февральская революция в России началась с митингов и кровавых столкновений, с расколовшегося рос­сийского общества, а для героев Толстого революция начина­ется случайной пулей, залетевшей в окно, да криками во дворе, где какой-то бритый плотный человек с крашеными баками кричал удушенным голосом: «На Екатерингофском канале лавошники околотошного жарят заживо».

В качестве приметы наступающей свободы автор предла­гает читателю такую сцену: на перекрестке, где стаивал груз­ный, с подусниками пристав, болтался теперь студент в кри­вом пенсне, бандиты и жулики просто подходили к нему прикурить. Или, например, вечер поэтов-футуристов: «Вышел, руки в карманы, здоровенный человек и, широко разевая рот, начал крыть публику последними словами, — вы и мещане, вы и пузатенькие, жирненькие сволочи, хамы, букашки, таракашки... Невзоров сказал:

— Эту словесность каждый день даром слышу».

В громиле-футуристе я несомненно узнаю В. Маяковско­го.

Толстой как бы вмешивается в действие, помогая Семену Ивановичу Невзорову справляться с навалившимися на него проблемами суровой эпохи.

Ясно, что сам по себе образ героя бессмертен. Ему и война не война, и революция не революция, и даже смерть не смерть. В его действиях одна логика — выживание. Он, как бес, обладает даром перевоплощения: подхватывает эми­грантские идеи среди пьяных офицеров и в конце концов становится европейским буржуа.

Вот за этот показ бессмертного героя на фоне трагических событий русской истории повесть Толстого «Похождения Не­взорова, или Ибикус» всегда будет одной из значительных страниц русской прозы.