История России полна воспоминаний о народных волне­ниях, иногда глухих и малоизвестных, иногда — кровавых и оглушительных. Одним из наиболее известных таких собы­тий является восстание Емельяна Пугачева.

Александр Сергеевич Пушкин серьезно интересовался рус­ской историей. Среди его исторических работ наиболее изве­стны "История Петра" и материалы о пугачевщине. Удиви­тельно, что сухие и точные отчеты хроникеров стали основой для создания богатого исторического полотна — знаменитой повести "Капитанская дочка". Пушкина необычайно занима­ла личность Емельяна Пугачева, возглавившего народное вос­стание во второй половине XVIII века.

Емельян Пугачев — донской казак, ветеран двух войн — Семилетней и русско-турецкой 1768—1774 годов. Он дослу­жился до звания хорунжего, то есть до первого офицерского чина в казачьих войсках русской армии. Вместо того чтобы продолжать военную карьеру, он стал предводителем кресть­янской войны и погиб на эшафоте.

Пушкин показывает Пугачева с разных сторон: он то во­жатый, которому добрый Гринев дарит заячий тулупчик, то са­мозванец, выдающий себя за императора Петра III , то преступ­ник, посаженный в железную клетку. Однако из этих разроз­ненных картин автор составляет образ предводителя народно­го восстания, человека неистового темперамента и сильной воли, раздираемого внутренними противоречиями. Обращает на себя внимание жестокость Пугачева, который склонен скорее казнить, чем миловать. Общеизвестны факты дикого разнуздан­ного террора, установленного Пугачевым в захваченных горо­дах. Вероятно, с самого начала восстания лжеимператор пре­красно понимал, что его авантюра обречена на провал. "Узка моя улица", — говорит Пугачев Гриневу. Предчувствия не об­манули предводителя — он был выдан его же соратниками. Пугачев у Пушкина живет по легенде об орле и вороне, то есть выбирает кровавый путь.

Кто же он — предводитель народного восстания, прослав­ленный многочисленными историческими исследованиями советской эпохи, или государственный преступник Емелька, преданный публичной казни на Болотной площади? Вероят­нее всего, второе, хотя Пушкин не дает собственной оконча­тельной оценки этой исторической личности. Дело в том, что эпоха правления Екатерины II вошла в историю России как вполне благополучный эпизод. Восстание, точнее бунт Емельяна Пугачева, лишенный существенных объективных причин, был заранее обречен.

Все предводители народных восстаний рано или поздно становились фигурами легендарными. О них народ слагал песни. Однако Пушкин — единственный, кто попытался дать настоящий портрет страшного и одновременно милостивого Емельяна Пугачева.