На одном из поэтических вечеров А. А. Блок, завершая выступление, прочел стихотворение, которым часто заканчи­вал свое чтение — «Голос из хора». Из зала раздавалось тре­бовательное: «Прочтите стихи о России!» «Это все о Рос­сии», — ответил поэт. Да, вся лирика Блока — поэтический дневник жизни русского человека на рубеже двух веков.

Сам поэт писал К. С. Станиславскому: «Этой теме я со­знательно и бесповоротно посвящаю жизнь... Ведь здесь — жизнь или смерть, счастье или погибель».

Любимый поэт юного Пушкина Батюшков учил собратьев по перу: «Пиши, как живешь». Блок поступал наоборот: пы­тался жить так, как писал. Вот и получилось, что почти все совершенное Блоком было сделано во имя русской земли, во славу русского народа. Читаем ли мы его «Русь», «Россию», «Осенний день» или другое юношеское стихотворение, ис­полненное сыновней любви к родному краю, перед нами воз­никает образ страны со своей особой, неповторимой и возвы­шенной судьбой — историей.

Поэт хорошо понимал, что «жить стоит только так, чтобы предъявлять безмерные требования к жизни: все или ничто...». Так жили наши далекие предки, проявившие му­жество, доблесть, бескорыстную любовь к Родине на поле Куликовом. Блок знал, что победа между Доном и Непря-двой повлекла за собой невиданный подъем народного духа, хотя до окончательного освобождения Руси от ордынского ига пройдет еще столетие.

В Шахматове, на берегу лесной Лутосни, в воображении поэта возник ораз святой русской земли и степной с обрывис­тыми берегами Непрядвы:

 

Река раскинулась. Течет, грустит лениво

И моет берега.

Над скудной глиной желтого обрыва

В степи грустят стога.

 

Пять стихотворений из цикла «На поле Куликовом» гово­рили о том, что Блок умел чувствовать историю милой его сердцу Руси чутко и трепетно:

 

Я вижу над Русью далеко

Широкий и тихий пожар...

 

Всего десять лет спустя новый пожар 1917 года перевер­нул судьбу России.

Характер чувства к России, ее восприятие менялись, но любовь к ней Блок пронес через всю жизнь. Это чувство спасло его в страшные («глухие») годы. И поэтому в стихо­творении «Последнее напутствие» (1914), одном из самых трагических у Блока, — стихотворении о смерти и безвыход­ности существования — поэт говорит о том единственном, что выводит из «постылого «круга бытия», проливает в душу мир и покой.

Это «единственное» — Россия.

 

...еще леса, поляны,

И проселки, и шоссе,

Наша русская дорога,

Наши русские туманы,

Наши шелесты в овсе...

 

Блок создал особенный поэтический образ Родины. Это образ красавицы женщины, возлюбленной, невесты. Ее лик светел, «светел навсегда», она хранит первоначальную чисто ту души поэта. Это женщина с прекрасными чертами, «раз­бойной красотой», повязанная в «плат узорный до бровей».

 

О, Русь моя! Жена моя! До боли

Нам ясен долгий путь!..

И нет конца!

 

Она никогда не пропадет и не сгинет, с нею «невозможное возможно» — она ведет на вечный бой, перед ней лежит дол­гий путь.

 

Выхожу я в путь, открытый взорам,

Ветер гнет упругие кусты,

Битый камень лег по косогорам,

Желтой глины скудные пласты.

Разгулялась осень в мокрых долах,

Обнажила кладбища земли,

На кустах рябин в проезжих селах

Красный цвет зареет издали.

Вот оно, мое веселье, пляшет

И звенит, звенит, в кустах пропав!

И вдали, вдали призывно машет

Твой узорный, твой цветной рукав.

 

Необъятные просторы, песни ветровые, дороги дальние, тройки удалые, дали туманные, «неба осветленный край средь дымных пятен» — такова прекрасная, неповторимая блоковская Россия. Ее он любил, ждал для нее перемен, на­деялся, что с приходом 1917 года свет одолеет тьму, и задо­хнулся от гнетущей пошлости, от реальности, так не похо­жей на его мечту.